Звонок в дверь.
Каллистратов вздрогнул. Медленно повернувшись в сторону двери, сделал шаг, но остановился.
В его глазах застыл страх.
Теперь все изменилось. Там, за дверью, притаилась смерть. Собственной персоной.
– Что мне делать, господи? – пробормотал Каллистратов, беспомощно озираясь в попытке найти средство защиты.
Господь молчал. Каллистратов не интересовал господа. Каллистратов интересовал только убийцу.
За что?
Это остатки его души кричали «за что», моля о пощаде. Разве не этот чертов мир заставляет нас предавать самих себя, опускаться все ниже и ниже – пока не упадешь лицом в грязь, но сначала – на колени, приняв его – мира – зловоние за зловоние собственной души, позволяя ему – миру – эту душу уничтожить…
Оч-ченно хочется кушать, вспомнилось Каллистратову. Эта улыбочка – такая омерзительная, да как же, Владик, я тебя понимаю, мерзопакость все это, да ведь кушать-то надо, хочется получше, пожирнее – чтобы не выпадать из общей кучи, которая прет напролом в надежде отхватить свой «кусок пирога». И не важно, чем ты торгуешь, Владик, – мозгами, телом своим накачанным или сигаретами… Интеллект в нашей стране – не ходовой товар. Поэтому благослови свой торс и то, что пониже торса и еще ниже – какова, извините, у нас «попа», таков и гонорар… В ходу-то «клубнички-малинки» да девицы гнусавые, словно у них гайморит. Никому нет дела, что скрывается под твоим торсом и есть ли там вообще что-то, кроме желудка. Желудок после члена самое главное в местном бомонде.
Кажется, я просто обожрался этого дерьма, тоскливо подумал Каллистратов. Раньше у меня не было никаких рефлексий по этому поводу – только презрение, а теперь я не могу заснуть без барбитуратов. Перед сном – непременно голые бабы и какие-то жуткие сцены, в которых меня имеют во все дыры…
Главной там всегда – она. И сейчас он поморщился – так и следит, то из темного угла, то в сны забирается, словно…
– Хочет заставить навечно заткнуться, – пробормотал он. Может быть, именно этого и хочет?
Снова звонок…
Каллистратов наконец нашел то, что искал. Выдернув шнур из розетки, схватил в руки огромную старинную лампу из бронзы и, приободрившись, шагнул к двери.
Одна рука на дверной щеколде, другая сжимает тяжеленную лампу.
Правда, по дороге он чуть не споткнулся о провод, покорно следующий за лампой, и чертыхнулся.
Теперь в дверь звонили настойчиво, громко, и Каллистратов открыл, крепче сжав лампу, занося ее для удара.
– Господи! – выдохнула Дина, в ужасе таращась на фигуру Каллистратова с лампой в руке. – Что с тобой, Влад? Почему ты вцепился в эту дурацкую лампу?
Он опустил лампу и нервно рассмеялся.
– Лучше помоги втащить сумку с продуктами, – попросила Дина. – Я дико устала.
Он поставил лампу на пол и внес сумку.
Дина расстегивала плащ, продолжая смотреть на него с испугом.
– Влад, что с тобой, а?
Ее прохладная рука дотронулась