– Не отвечай! – останавливает её Инна, а я надеваю на лицо маску ледяного презрения и выразительно молчу, но понимаю, что всё бесполезно! Мила уже разговаривает со своим мармеладным, потом виновато докладывает:
– Девочки, он предложил мне ночь прощания! – её глаза сияют от радости: она кому-то нужна, о ней помнят!
Инна – просто взрывная смесь негодования и презрения, и её глаза метают молнии:
– Что?! Неужели ты ещё не всё ему отдала? У тебя таки ещё что-то осталось? Он что-то забыл? – в её голосе звучит угроза, но Мел уже всё равно.
Она начинает лихорадочно собираться и в перерывах между поиском сумочки и подкрашиванием ресниц заявляет:
– Инна, ты можешь язвить и тролить меня, сколько хочешь! Это потому, что у тебя плохо с эмоциями и гормонами, ты бесчувственная! Ты не умеешь любить! Что плохого в том, что мы попрощаемся с Анатолием? Это будет последняя наша ночь! Может, это будет лучшее воспоминание в моей жизни! – и она с видом победительницы косится на нас, даже спину выпрямила и живот втянула!
Но у нас её поведение вызывает обратную реакцию:
– Боже, избавь её от таких потрясений, – стонет Инесса.
Правда, Мелани совсем не обращает на это внимания, она всё никак не может найти свой ридикюль:
– Где мой Карл Лагерфельд?! Вы случайно не видели? – кричит она. Мы пожимаем плечами: в таком бардаке трудно сказать, что и где.
Наконец, она его находит, вытаскивает из-под вороха одежды и вешает сумочку на плечо. Затем выливает на себя полсклянки нежнейшего французского аромата и, не задумываясь ни на минуту, уносится в ночь любви, страсти, секса!
Ещё секунда, и мы с Инной остаёмся вдвоём. В комнате витает шлейф Милкиных духов, а меня душат злость и обида на её поведение. Почему же она так себя теряет?! Невозможно же позволять унижать себя до такой степени! Мы молча выпили с Инкой ещё по бокалу. Ничего хорошего в голову не приходило, но я знаю, что Инна ещё более сердита, чем я. За много лет мы научились понимать друг друга без слов. Инна вопросительным взглядом смотрит на меня, я на Инну, потом она, вздыхая, произносит:
– Кенгуру!
Я отвечаю:
– Ещё какое кенгуру!
– Нет, ну я всё понимаю, – продолжает подруга, – эмоции зашкаливают, близость самца способствует выбросу в кровь гормонов, которые полностью перехлёстывают разум. Но куда девается чувство собственного достоинства? Почему оно деградирует? Может, у Мелани что-то не так с психикой?
Я слушаю Инну и пожимаю плечами. Нам сложно понять Милу, мы немножко другие, но это наша подруга, и мы её любим.
– Я очень надеюсь, что она всё-таки встретит своего принца, честного и благородного, – произношу я.
Инка досадливо морщится:
– Значит, благородного? Помнишь, что баба Сима по этому поводу говорила?
– Помню! «Глубоко ныряют только за жемчугом, дерьмо само всплывает!» Вот оно и плывёт, да всё к нашему берегу! – Я опять пожимаю