– Вот беда, – запричитала старушка.
Но делать нечего. Натянула она себе на голову толстый черный платок, изрядно потрепанный и обвисший неровной бахромой по краям, обула стоптанные рваные галоши, чтобы в грязи не увязнуть, взяла в руки старомодный потертый зонт с длинной ручкой от дождя и пошла на базар.
Вышла она на улицу, закрыла за собой покосившуюся калитку, глянула на небо. А там, прямо над ее домом, нависла огромная туча, низкая, кривая, черная.
– Смотри, смотри. Наша Горевуха прямо как эта черная туча, – услышала она вдруг веселый детский голос.
Своими подслеповатыми глазами старушка не могла видеть в полумраке двух сорванцов, сидевших верхом на соседском заборе. Но зато она хорошо слышала неприятный для нее разговор.
– Ага, точно, – согласился второй мальчишка, – или как старая ворона с крыльями. Зонт у нее дурацкий. Сейчас вот-вот улетит на нем. Ха-ха-ха!
Его приятель присоединился к хохоту, и оба насмешника чуть не свалились с забора. Старуха, подойдя ближе, пригрозила озорникам вытянутым вверх крючковатым пальцем и пообещала страшную напасть на их головы за непочтительное отношение к ее старости. А сама, не прерывая гневного бормотанья, сложила с трудом свой серый с длинной ручкой зонт и, опираясь на него, как на клюку, поплелась по топким грязным лужам на сельский рынок.
Молодая пышная, как свежий каравай, девка в нарядном ярко-красном платке и таких же сапожках вешала тяжелый чугунный замок на рыночные ворота, когда к ним добралась-таки Горевуха, уставшая, промокшая, вся в грязи.
– Поздно уж, бабуся, – сообщила ей пышнотелая торговка. – Все ушли по домам. Да и вам пора уж. Погода, смотрите, портится. Того и гляди, ненастье начнется.
Она равнодушно стала грызть бублик с маком, а потом вытащила из широкого кармана другой и сунула старушке в руку на утешение. Но та с пренебрежением отбросила протянутый гостинец.
Девушка однако ничуть не обиделась и лишь пожала пышными плечами. Укутавшись потеплее в платок, она поспешила в глубь улицы догонять подругу, чтобы вместе пойти поскорее домой.
«И что это Милка так легко оделась?» – подумала она, глядя на тоненькую кроличью душегрейку на подружке.
Милка, то есть Меланья, Прохорова жена, маленькая худенькая девушка с большим ведром в руке, мелко семенила по скользкой дорожке, дрожа от пронизывающего ветра, и то и дело останавливалась, чтобы потоптаться на месте и немного согреться.
– Полинка, это ты? А я тебя все никак не дождусь, – пожаловалась она догнавшей ее подруге, дыша на свои окоченевшие руки, и показала головой на стоявшее рядом с ней ведро, полное