Пару часов спустя французский эмигрант Милан уже поднялся на борт «Ориента» с посланием магистра Бонапарту и частным письмом к Доломье. В письме секретарь магистра кавалер Миари умолял его помочь ордену, используя свое влияние. Бонапарт вскрыл оба письма собственноручно. А прочитав, поручил Доломье вместе с бригадиром Жюно и агентом Пусьельгэ провести переговоры о перемирии:
– Будьте решительней и как можно жестче с этими трусами! Дело уже сделано и остались лишь некоторые формальности!
И вскоре над легендарными фортами Сент-Эльмо и Рикасолли были подняты белые флаги.
Соглашение о перемирии Бонапарт велел подписывать на борту «Ориента». Пока кавалеры добирались до флагманского корабля, их сильно укачало. Посланцев так отчаянно тошнило, что Бонапарт к ним даже не вышел.
– Зачем мне смотреть на мальтийскую блевотину, когда я тут и французской насмотрелся! – скривился он, узнав, в каком состоянии прибыли переговорщики.
Акт о капитуляции он подписал не глядя, прямо в постели. При этом Бонапарт подписал акт капитуляции как генерал-аншеф… Индийской армии. И пришлепнул особую печать: с изображением пирамиды с пальмовым деревом.
– Рыцари выставили много оговорок! – осторожно заметил ему бывший тут же начальник штаба армии Бертье.
– Это не имеет для меня никакого значения! – отмахнулся Бонапарт. – В случае необходимости мы отменим все оговорки несколькими залпами!
В ту ночь безутешный барон Гомпеш оставил потомкам скорбную запись: «Удивительно и прискорбно, что столь славная мальтийская крепость под защитою кавалеров долженствовала сдаться в 24 часа».
На следующий день над Ла-Валеттой подняли трехцветный французский флаг. Победителям достались фантастические трофеи: 1200 пушек, 40 тысяч ружей, 500 тысяч фунтов пороха, два линейных корабля, фрегат, галеры и большое количество корабельного леса.
По условиям капитуляции Гомпеш получил 30 тысяч гульденов годовой пенсии и княжество в Германии, а каждый из кавалеров по 35 луидоров. Всем рыцарям было разрешено выехать, куда они хотят. Впрочем, директория впоследствии не утвердит выдачу луидоров кавалерам, и те останутся без ничего. К сдавшимся без боя рыцарям, французские офицеры отнеслись с нескрываемым презрением. Всю жизнь готовиться к подвигу и в конце концов струсить! Такое же отношение ждало бывших госпитальеров и в Европе, где вчерашних рыцарей перестали пускать в приличные дома.
Помимо важнейшего стратегического пункта Бонапарту досталось почти 1,5 тысячи пушек, 40 тысяч ружей, 500 тысяч фунтов пороха. Пополнился и французский флот. В порту были захвачены два линейных корабля, фрегат и несколько галер.
– Я смел взять, и я взял! – с гордостью говорил Бонапарт, осматривая неприступные бастионы.
На что начальник штаба армии Бертье, усмехнувшись, заметил:
– Нам просто