– Однако она есть, сэр.
– И в чем же она заключается?
Миссис Норидж покачала головой:
– Простите, я пока не могу сказать этого. Но мой долг – предупредить вас о возможной опасности.
Мистер Кендел снисходительно улыбнулся, глядя на нее.
– Вы прислушаетесь к моему совету? – прямо спросила миссис Норидж.
– Простите, боюсь, что нет.
– Отчего же?
Эдвард помолчал, по-прежнему улыбаясь, снял очки и повертел их в пальцах.
– Миссис Норидж, помните наш первый разговор? Вы рассказывали о принципах?
– Разумеется, сэр.
– Вы сказали, у вас их восемь. Но перечислили всего четыре. Нельзя ли услышать про остальные?
– Конечно. Пятый принцип – помнить о том, что ленивый работает вдвое больше. Шестой – если не можешь принять решение, ложись спать. Седьмой – коровам, детям и собакам нужно уделять поровну внимания…
Ее прервал раскатистый хохот Эдварда.
На этот раз миссис Норидж пришлось ждать дольше, пока мистер Кендел успокоится.
– Коровам… собакам… – с трудом выговорил он сквозь смех, – и детям… Поровну! Ох, миссис Норидж! А что делать тем несчастным, у которых нет коров?
Эмма явно собиралась ответить, но Эдвард замахал руками:
– Нет-нет, умоляю вас! Это был риторический вопрос. Вы меня до разрыва сердца доведете своими принципами и рекомендациями. Не обижайтесь на меня, миссис Норидж, но…
Он пытался подобрать слова, и гувернантка пришла ему на помощь:
– Но мои советы кажутся вам не заслуживающими внимания.
– Нет-нет! Скорее, странными. Поймите меня правильно! Я не разделяю ваших… м-м-м… своеобразных принципов и не могу разделять ваших опасений.
Миссис Норидж поднялась.
– Что ж, я поняла вас, мистер Кендел. Благодарю за уделенное время.
За ужином все шло как обычно. Но чуткое ухо миссис Норидж резали нотки фальши в чьем-то голосе. Неуловимый флер тревоги сгущался над беззаботными внешне людьми.
Впрочем, был ли кто-то из них и впрямь беззаботен?
Мистер Эдвард не сводил глаз с брата, опасаясь, не скажет ли тот мисс Уокер что-нибудь, что отвратит ее невинную душу от такого негодяя. Словно заботливая дуэнья, Эдвард готов был в любую минуту исправить промах Дэвида.
Сам же Дэвид шутил и смеялся, но глаза его оставались серьезными. Он теребил сигару, не замечая, что табак сыплется ему на колени. Что-то тяготило младшего Кендела, но он тщательно скрывал это от всех.
Мисс Уокер, как и ее брат, играла роль восхищенной слушательницы. Ей, похоже, было все равно, кому внимать – лицо ее выражало одинаковый восторг независимо от того, велась ли беседа о музыке или о разведении свиней. Священник кивал, и улыбка не покидала его бледное узкое лицо, держась на губах, точно приклеенная. Мистер Уокер настолько привык к ней, что даже когда все дружно начали выражать соболезнования тетушке Полли по поводу пропажи ее любимой собаки, он не перестал улыбаться.
– О, я уверена, Гастон вернется, – решительно