Люди были здесь. Значит, мои шансы выйти наружу увеличивались.
Милый фонарик тщательно ощупывал щербатый от времени контур полуразрушенного здания, каменные ступеньки, арку входа… Тени испуганно шарахнулись, вжавшись в углы. Толстый, нетронутый слой серой пыли успокаивающе не обнаруживал признаков присутствия человека. Давно никто не ступал на полуразрушенные ступени. Жажда гнала меня, неумолимо толкая вперед, заставляя превозмогать боль и, пошатываясь, переставлять словно налитые свинцом ноги, поднимаясь по каменным ступеням. Потревоженное мертвое море пыли взвилось клубами. Луч жадно ощупал гранитные стены просторного зала, застыв на постаменте из черного камня. Его венчала, изгибаясь контурами, грубо выточенная из дерева чаша. Шестиконечное основание плавно перетекало в узкую ножку, заканчивающуюся широкой полусферой, этакая конфетница. Пошатываясь, подошел к постаменту и заглянул в чашу. Луч света искорками заиграл в прозрачной воде, наполнявшей деревянный сосуд.
Мираж.
Прислонив автомат к постаменту, потянулся дрожащими нетерпеливыми пальцами к чаше. Приятная шершавость дерева легла в ладони. Попытка наклонить сосуд ни к чему не привела. Чаша и на миллиметр не оторвалась, намертво приклеившись к поверхности постамента. Зеркальная гладь воды не шелохнулась.
Совсем ослаб.
Попытка встать на цыпочки и дотянуться губами до вожделенной влаги гулко отозвалась болью в раненой ноге, и отяжелевший рюкзак предательски дернул тело назад, врезаясь лямками в плечи. Оставив попытки дотянуться, я, пересиливая боль, снял рюкзак. Плечи благодарно отозвались легкостью. Ноги подкосились, я разжал пальцы, и рюкзак упал на каменный пол, выбив облачко пыли и вероломно задев многострадальную ногу. Боль впилась в рану. Перед глазами поплыли красные круги. Жажда терзала, усиливая и без того плохое самочувствие.
Глоток бы той бурой воды из озера…
Теряя сознание, погружаясь в липкие лапы бреда, вцепился слабеющей рукой в чашу, вытянул шею, подтянулся и, встав на носок здоровой ноги, наконец вожделенно коснулся губами шершавого края чаши. Зубы намертво вцепились в дерево, помогая телу. Свежесть влагой защекотала ноздри. Из последних сил жадно втянул воду. Жидкость устремилась в горло, огромными глотками проваливаясь внутрь. Холод болью обжег потрескавшиеся губы. Абсолютно безвкусная живительная влага.
Жажда отступала. Усталость невидимой легкой рукой снимало с плеч, а глотки студеной живительной влаги,