Мы прибыли к концу литургии, когда настоятель говорил проповедь. Она произносилась согласно обычаю в конце службы. Со своими спутниками мы оставались в глубине храма, но отец Александр нас заметил. Проповедь все не кончалась… Не было никакой возможности ее прервать, но отец Александр подошел ко мне и мы сказали друг другу несколько слов по-английски. Настоятель закончил и пригласил меня сказать несколько слов пастве и благословить ее. Затем мы уехали, у нас был плотный распорядок дня и мы спешили. Нам нужно было очень многое сказать друг другу. И хотя мы никогда не виделись прежде, у меня было такое чувство, что мы можем не успеть. Память моя хранит образ встречи сильной и прекрасной в тайне страдавшего и воскресшего Мессии. Мы обменялись самым главным и укрепили друг друга больше, чем могли бы это сделать любые слова.
С этого самого дня я пытаюсь исследовать ценность смысла этой встречи и не могу его постичь до конца. Но прежде всего нам было очевидно – я говорю «мы» не будучи убежденным, что имею право говорить от имени отца А. Меня, а лишь по интуиции, которую я сохранил – очевидно, что братство наших вер, союз во Христе, был как знак предвосхищения (то, что святой Павел, говоря о дарах Духа, называет «задаток» и «знак»), предвкушение полного общения в любви и взаимном уважении для Московской Патриархии и Римской Церкви. Он так же, как и я, т. е. поистине ставши христианами, мы любим и служим единственной невесте Христовой – его Церкви. Совершенно очевидно, что это единение может осуществиться в жизни учеников лишь при условии участия в тайне Креста. И потом радость Пасхальной недели, которая озаряла бедную паству, среди которой отец Александр и я обменялись всего лишь несколькими фразами, была словно озарена сиянием тайны Креста – угрозой бессильной, но неминуемой смерти. Воскресший Христос дает нам чувство свободы, и оно сильнее любой тирании. Победа веры – это победа освобождения, прощения и любви. Слабость Христа, отданного власти людей, свидетельствует о могуществе