Я напрягся.
– Йехх! – выдохнул Мишка.
Раздался хруст, и меня пронзила резкая боль. Я громко застонал.
– Не ори, дурак!! – зашикал на меня Мишка. – Пациентов распугаешь!
Я продолжал постанывать: боль, казалось, усилилась.
– Вот она, нынешняя интеллигенция! Какой-то паршивый зуб, а он воет, словно его на кол посадили, – стыдил меня Мишка. – Мужик ты или не мужик? Угомонись, представь себе, что ты на приеме у гинеколога. Да открой же глаза!
Я повиновался.
Мишка показал мне желтоватый осколок.
– Сука! – прошептал я окровавленным ртом. Осколок произвел на меня гнетущее впечатление. Менее всего он походил на зуб человека. Скорее уж, на зуб собаки. А ведь еще минуту назад он был частью меня!
– Оправь его в золотую рамочку, – Розенфельд хмыкнул. – Сделай из него амулет и повесь на шею, басурман ты этакий.
Мишка не обманул: боль утихала быстро. А я тем временем принялся размышлять о своей новой знакомой. И тут я вспомнил, что в субботу меня ждет не только встреча с Леной. В субботу я приглашен на день рождения к Гураму. Гурам Рыжемадзе, видный ученый, директор крупного научного центра и наш общий с Мишкой друг, в субботу отмечал сорокалетие. Какой никакой – юбилей.
Кстати, день рождения – прекрасное решение вопроса, куда мне в субботу отправиться с Леной. Итак, суббота, Гурам Рыжемадзе, высотка на Котельнической, там у Гурама стометровая квартира на 26-м этаже, прямо под облаками. Карские шашлыки, мангал на балконе – дым до небес, жирная копоть повсюду, даже на шпиле, увенчанном звездой с серпом и молотом. От приятеля, шеф-повара «Арагви», – лобио, чахохбили, цыплята табака, сациви. Из винных подвалов славного города Кварели – Цинандали, Ахашени и Мукузани.
Гурама уговаривали снять банкетный зал в «Метрополе», но он наотрез отказался. «Ну, что вы! Какие рестораны! Нет ни копейки! – сокрушался он и удрученно подкатывал глаза. – Все сбережения, включая премиальные от Фреда Кавли, сожрали научные изыскания». Думаю, это правда. Но не полная. В научных – и не только научных – кругах поговаривали, что месяц назад он юной жене своей, ослепительной Марине, купил «Майбах» за триста тысяч долларов.
Гурам разбил юбилей на две половинки, предусмотрительно разбросав их во времени. На одну половинку, пожиже, приглашались друзья и родственники. На другую, побогаче, – большие начальники, иностранные гости, бизнесмены, банкиры, депутаты и прочая нечисть.
Я посмотрел на Розенфельда.
– Суббота… – начал я.
– Да помню я.
Мишка, склонившись над раковиной и что-то мурлыча себе под нос, мыл руки.
–