«Надо принести несколько цветов в горшках, – подумала Нина. – Раз в три дня буду приходить сюда». И эта простая мысль подняла в ее душе неожиданную, но огромную волну смятения. Ей показалось, что это не вполне осознанное желание только шаг к чему-то гораздо более существенному, непонятному и страшному, что ждет ее впереди.
Она немного посидела на диване, прошла в кухню, проверила, есть ли в кранах вода. И тут зазвенел звонок, обычный телефонный звонок старого чешского аппарата, стоявшего на тумбочке в прихожей. Нина вздрогнула, почему-то испугавшись, но тут же прогнала подальше глупый страх. «Это может быть только Пульсатилла, – подумала она. – Муж всегда звонит на мобильный». И правда, в телефонной трубке зазвенел, как всегда бодрый, голос подруги.
– Видела, как ты вошла! – начала она. Квартира Пульсатиллы располагалась на первом этаже, а окно кухни находилось как раз рядом с дверью в подъезд. Никто и ничто не могло укрыться от Пульсатиллиных глаз, если она была дома. Где, как не у кухонной плиты, проводит время среднестатистическая женщина, имеющая детей и привыкшая жить своим трудом? Как раз там, откуда Пульсатилле было все видно.
– Не хочешь по старой памяти постоять со мной в очереди за помидорами? – сказала она, как будто с Ниной они виделись только вчера. – На углу продают прямо с машины. Дешевые, как раз на засолку.
Пульсатилла прекрасно знала, что цена для Нины сейчас не имеет значения, но ей хотелось поболтать со старой подругой, и поэтому она задумала склонить ее к кулинарному подвигу. Редкая женщина, увидев, что кто-то готовится что-либо консервировать, не втянется в этот процесс, иногда даже вопреки здравому смыслу. Или уж как минимум возьмет рецепт какой-нибудь дребедени, возиться с которой придется не менее трех часов, а есть все равно будет невозможно. И Нина легко поддалась на эту провокацию.
– Сейчас иду, – сказала она. – Вот только найду какую-нибудь старую сумку.
Пульсатилла чмокнула ее в трубку от радости, и подруги условились встретиться на улице через пять минут.
В очереди за помидорами Нину будто прорвало. Она изо всех сил принялась ругать себя. Обзывала себя и глупой, и неумелой, и дурехой, взявшейся не за свое дело, пока наконец не сообразила, глядя в округлившиеся глаза Пульсатиллы, что та ведь ничего не знает о ее решении учиться в автошколе. И тогда она начала с самого начала. С поездки с мужем в Ярославль.
Солнце уже стало мягко клониться к закату, а они с Пульсатиллой, давно купив помидоры, все стояли прямо на улице около овощного фургона, прислонив к колесу огромные сумки, набитые красными твердыми плодами, и разговаривали. У Пульсатиллы светился на голове золотой шар из волос – солнце оказалось у нее сзади, а лицо Нины соответственно освещалось спереди. И не было ничего милее мягких черт этого лица, неясной, чуть грустной улыбки, рыжеватого отлива волос. И было удивительно, что из проносящихся мимо машин никто не высовывался,