Пришедшие парни, конечно, давно заметили чужака в их дворе – меня. Пару раз до этого я по пьянке «цеплялся» с кем-то из их компании. Не успел я вымолвить ни слова, как тот, что повыше подался вперед с умным видом, будто его тут давно ждут.
– Че надо? – спросил я, злобно взглянув исподлобья прямо ему в глаза. Наглость – самый лучший метод общения с подобными людьми. По-другому общаться чревато плохими исходами. Тип остановился. Я сразу заметил, что он «под кайфом».
– Меня тут ждут, – промямлил он.
«Сломаю и первого, и второго», – прикинул я про себя свои возможности, их состояние и комплекцию. Но проблем с местными лучше избегать.
– Тебя, братан, тут никто не ждет. Еще вопросы есть? – буркнул я.
– Лена, Лена… там, – замычал второй.
– Щас, – отрезал я и захлопнул дверь.
– Есть тут Лена? – спросил я гостей бабы Тани.
– А, это ко мне, – сказала та, что моложе всех. При этом постаралась резво подняться, едва не рухнув на пол. Такое часто проделывают пьяные женщины, полагающие, что они трезвее, чем есть на самом деле. Движения их тогда становятся в два раза быстрее и в три раза неуклюжее. Пьяные мужики, наоборот, становятся медленнее.
– Пора вам расходиться. И не надо сюда никого тянуть, ясно?! – сказал ей я на пороге. Я понимал, что баба Таня окончательно утрачивает и так редко к ней относящуюся адекватность. А значит, перестает контролировать обстановку. Стоит отметить, что какой бы идиоткой баба Таня не казалась с первого взгляда, она могла быть вполне ориентирующейся в окружающем ее мире. До свинячьего визга напивалась крайне редко.
Я вернулся к себе. Какое-то время было относительно спокойно. Но хорошее настроение покинуло меня, как покидает вдохновение при включенном телевизоре.
– Пошла вон, проститутка!!! Вставай, падла, сука, тварь… А-А-А, – доносились из-за стены, приглушенные вопли пьяной бабы Тани, – А-А-А, Вова-а-а! – орала она. «Весело», – подумал я и пошел проверять, что же там теперь произошло.
Баба Таня по-прежнему восседает на стуле. Пьяная. Страшное лицо ее искривлено. Поросячьи глаза теперь словно не принадлежали ей, водка поработила их. Огромный рот распахнут, внутри шевелится рдяный толстый язык:
– А-а-а, – стонет она, – Вова, убери эту тварь, а-а-а, убирайся из моего дома, проститутка, сука, а-а-а… – вопит баба Таня, тыча своей клюкой в бок навзничь лежащей у ее ног маленькой молчаливой старушки. Я подумал, что старушка преставилась.
– Сука, вставай, че развалилась, проститутка?.. а-а-а… не вздумай тут сдохнуть! – продолжает баба Таня.
– Да тихо вы. Сейчас все будет нормально, – сказал я.
Проверил пульс: вроде живая. Дышит. Старушка стала как будто еще меньше, чем показалась вначале. Она лежала на заляпанном багровом паласе, руки скрещены на груди, точно уже в гробу. Я, конечно,