Дверь в комнату госпожи Данории приоткрылась, и мэтр Казлай с обычной поспешностью вышел на лестницу. Задержавшись на мгновение в проёме, он бросил невидимой собеседнице:
– Твоё счастье, что Эхо больше не спрашивает имён.
– Я отправлю Дору и Фили вперёд, – женщина его точно не слышала. – Большая свита привлекает лишнее внимание.
– Как тебе угодно, – отозвался мэтр Казлай.
– И уже обращаясь к Коту и Зебу, добавил:
– Пойдёмте, друзья мои. На рассвете мы выдвигаемся в путь. Вам стоит немного поспать.
Зелёное пёрышко
С виду это было обыкновенное пёрышко – маленькое, пушистое, цвета весенней листвы. Когда-то оно принадлежало одному из зелёных попугаев, каких не счесть в Красноземелье. В Ливарии и на тарийском юге эти птицы тоже не редкость, так что купить такое пёрышко на любой приличной ярмарке не составит труда.
Однако сейчас в руках у Селены была вовсе не безделица, как решил бы непосвящённый, а символ тайного общества, означавший, что её отца срочно вызывает к себе старый друг и учитель магистр Гастон.
Слуга магистра, добродушный парень по имени Карли, подтвердил девочкину догадку:
– Господину магистру нездоровится, вот он и велел скакать прямиком в Лаков, к мэтру Каригу.
– Гастон болен? – всполошилась Селенина тётя Вилла. – Степная лихорадка?
Новая болезнь была главной темой для разговоров уже три луны кряду. Единичные случаи этого недуга встречались в Миравии и прежде, но теперь болезнь отчего-то вышла из-под контроля. Сотни людей в городах и сёлах мучились от жара. У некоторых начинались судороги. Тем же, у кого открывалось кровотечение, доктора уже помочь не могли.
Король Витас даже издал указ, запрещающий проводить ежегодные ярмарки после сбора урожая, поскольку лекари заметили, что чаще болеют там, где собираются большие толпы, но по слухам толку от этого не было. Крестьяне надеялись продать излишки овощей и зерна. Купцы не желали терять прибыли, которые в пору ярмарок взлетали до небес. Ремесленники, трубадуры и бродячие артисты – все они слишком долго ждали так называемой «золотой поры», чтобы отказаться участвовать в главном событии года. Больных в связи с этим становилось всё больше, и госпитали уже не могли вместить всех страждущих.
В довершение случилось невиданное прежде несчастье – степной лихорадкой заболел сам четырнадцатилетний король Витас Первый. Селенин отец Никлас Кариг, вновь служивший лекарем при дворе, теперь уже миравийском, проводил возле больного сутки напролёт, пытаясь сбить жар, но состояние мальчика всё не улучшалось.
Селену во дворец не пускали, и девочке оставалось лишь дожидаться новостей под присмотром тёти. На время отсутствия Никласа Вилла забросила работу в лаборатории, так что теперь они коротали дни за игрой в шарики и чтением вслух. Селена любила свою молодую, красивую и смешную тётю, но сейчас ей ужасно хотелось увидеть Никласа. Ведь когда её отец вернётся домой, всё будет по-прежнему.
Услышав Виллин вопрос, Карли