Ох и досталось нам тогда!.. Некоторых Андреич даже обещал отлучить от оркестра. А вот публика снова ничего не заметила; разве что наиболее музыкально изысканные уловили в «Тоске по Родине» некоторую особую тоску и пронзительность, доходящую до смены ритма.
Оркестр любил играть как можно больше и разное. Если играть не давали, он все равно во что-нибудь играл.
Мука
Баба Аня, или, как ее сокращенно звали все в деревне, – Бабаня, встала, как обычно, без пятнадцати шесть. Старательно пробормотав утренние молитвы, долго умывалась холодной водой и на кухню, место своего обычного дневного обитания у окошка, вошла уже бодрой, хотя кряхтеть и охать не перестала. Эти продолжительные вздохи и бесконечные «господи, помилуй» сама она не замечала, не слышала, они были частью ее старушечьего дыхания.
Пока Бабаня пила черный чай с чабрецом без сахара, но с мятной конфетой, она прикидывала, чем займется в наступивший день. Это летом длинного дня на все не хватает, а зимой день короткий, но тянется, и заполнять его надо так, чтобы прошел он с толком. «Господь не зря так придумал, что летний день вдвое больше зимнего, чтобы постарались мы, а нам его все равно не хватает, ленимся, видать…» – потянуло ее философствовать. «Пирог испеку с картошкой и грибами, – вдруг сказала она самой себе вслух, – хоть и не пост еще, пусть будет постный. Зато яйцо намешаю…» Грибы у нее были и сушеные белые, и замороженные опята. Опят осенью сама собрала немного, да соседка еще принесла ей большой пакет. Так что она потом не знала, что с грибами делать, и забила ими целый ящик в морозилке. Благо он обычно у нее пустовал.
Бабаня обрадовалась, что придумала себе хорошее занятие, и полезла в угол у печки за мукой. Тесто надо было поставить сейчас же. Муки в большой железной кастрюле под деревянной крышкой не было. «Вот старая! Совсем бестолковая стала, с прошлого раза же еще знала, что мука кончилась», – она расстроилась, но решила не отступать, раз наладилась на стряпню. Магазин открывался через полтора часа, пока можно было прибрать в комнате.
На улице, когда она вышла, было темно, фонарь горел только над сельсоветом, а дальше была темень до самого магазина. Пробиралась она осторожно, боясь оступиться с тропинки или поскользнуться. Мороз к утру отпустил, дышалось легко. «Вот кости-то и ломало…» – сказала она в темноту.
– Бабаня, вы? Ой, хорошо, что встретила. Хотела забежать, но, думаю, рано еще, разбужу, – молодая соседка