Больше мы это не обсуждали – не было возможности. На следующее утро я проснулся, проведя ночь в страшных снах, в которых действовал инквизитор и кто похуже его, и услышал, как в ванной весело жужжит бритва Зеба. Он вошел в комнату, стянул с меня одеяло, болтая о всякой чепухе. Я ненавижу, когда с меня стаскивают одеяло, даже когда я себя хорошо чувствую, и ненавижу веселье перед завтраком. Я снова натянул одеяло и попытался не обращать внимания на Зеба, но он схватил меня за руку:
– Вставай, старина! Господь выпустил солнце на небеса, а ты его не видишь. День прекрасен! Как насчет того, чтобы сделать пару кругов вокруг Дворца, а потом под холодный душ?
Я попытался вырвать у него руку и охарактеризовал его словами, которые, без сомнения, снизили мне отметку за благочестие, если Ухо их уловило. Он не отпускал моей руки, и палец его нервно нажимал мне на запястье. Я забеспокоился, не свихнулся ли Зеб от напряжения вчерашней ночи. И тут понял, что он говорит со мной азбукой Морзе.
– Б-У-Д-Ь Е-С-Т-Е-С-Т-В-Е-Н-Н-Ы-М, – сказали мне точки и тире. – Н-Е П-О-К-А-З-Ы-В-А-Й У-Д-И-В-Л-Е-Н-И-Я Н-А-С В-Ы-З-О-В-У-Т Н-А П-Р-О-В-Е-Р-К-У В-О В-Р-Е-М-Я О-Т-Д-Ы-Х-А П-О-С-Л-Е О-Б-Е-Д-А.
Я надеюсь, что не выказал удивления. Я даже умудрился отвечать что-то на поток чепухи, которую он нес, передавая мне послание. Потом я поднялся и с отвращением проделал все процедуры подготовки собственного тела к наступившему дню. Я даже улучил момент, положил руку ему на плечо и отстукал ответ: Х-О-Р-О-Ш-О П-О-Н-Я-Л.
День оказался тягучим и нервным. Я ошибся на утреннем смотре, чего со мной не случалось с училища. Когда занятия наконец закончились, я вернулся в комнату и обнаружил, что Зеб, положив ноги на кондиционер, трудится над кроссвордом в «Нью-Йорк таймс».
– Джонни, агнец мой, – сказал он, обернувшись ко мне. – Подскажи мне, что это может значить – «чистый сердцем» из шести букв, начинается с «п»?
– Тебе этого знать не надо, – проворчал я и сел, чтобы снять амуницию.
– Так ты, Джонни, полагаешь, что я не заслужу вечного блаженства?
– Возможно – после десяти тысяч лет в чистилище.
В дверь постучали, и вошел Тимоти Клайс, старший легат в чине капитана. Он чихнул и прогудел в нос:
– Привет, ребята, не желаете прогуляться?
Я подумал, что худшего времени он не мог выбрать. От Тима отделаться было нелегко, а кроме того, он был самым пунктуальным и набожным человеком в части. Я старался придумать какую-нибудь причину, чтобы отказаться, когда услышал слова Зеба:
– Ничего не имеем против при условии, что мы заглянем в город. Мне надо кое-что купить.
Я был сбит с толку ответом Зеба, но все же попытался отговориться какими-то срочными делами. Зеб оборвал меня:
– Плюнь на свою бумажную волокиту! Я тебе помогу с ней вечером. Пошли.
И я пошел с ними, удивляясь, зачем Зеб на это согласился.
Мы пошли через нижние туннели. Я думал, что, очевидно, Зеб решил дойти до города, а там отделаться от Клайса и вернуться во Дворец. Мы завернули в узкий проход. Вдруг Клайс поднял руку, как бы желая подчеркнуть слова, с которыми обращался к Зебу. Его рука прошла близко от моего лица, я почувствовал: что-то