Все внимание Л. М. было поглощено деликатной процедурой раскуривания контрабандной гаванской сигары: он отрезал ее конец золотой карманной гильотинкой, лизнул отслоившийся табачный лист и стал обжигать ее над крохотным огнем, пока не раскурил. Потом он спокойно затянулся, и изящная зеленая сигара ожила в его руках. Автомобиль с тяжеловесной легкостью затормозил у края тротуара, и шофер обежал вокруг машины, чтобы открыть дверцу. Л. М. подозрительным взглядом окинул окрестности, не сдвинувшись с места.
– Трущоба. Разве может быть в такой дыре чудо, которое спасет от краха мою студию?
Барни сделал безуспешную попытку вытолкнуть из машины неподвижное, покоящееся тело.
– Не спешите с выводами, Л. М. В конце концов, кто бы осмелился предсказать, что сопливый мальчишка из трущоб Ист-Сайда в один прекрасный день станет владельцем самой большой в мире киностудии?
– Ты что, переходишь на личности?..
– Давайте не будем отвлекаться, – настаивал Барни. – Сначала войдем в дом, посмотрим, что покажет нам профессор Хьюитт, и только потом примем решение.
Л. М. неохотно вылез из машины и, ступив на потрескавшийся асфальт тротуара, позволил подвести себя к двери низкого полуразвалившегося дома. Барни, поддерживая его под локоть, нажал на кнопку звонка. Ему пришлось еще два раза нажать на кнопку, прежде чем перекосившаяся дверь со скрипом отворилась и на них воззрился маленький человечек с огромной лысой головой и очками в массивной оправе.
– Профессор Хьюитт, – произнес Барни, проталкивая вперед Л. М., – позвольте представить вам человека, о котором я говорил на прошлой неделе, – директора «Клаймэктик студиоз» мистера Л. М. Гринспэна собственной персоной.
– Да-да, конечно, заходите. – Профессор заморгал и сделал шаг в сторону, пропуская гостей.
Как только дверь за его спиной закрылась, Л. М. с тяжким вздохом покорился и разрешил Барни провести себя вниз по скрипучим деревянным ступенькам. Войдя в подвал, он остановился, глядя на длинный ряд электрических приборов и аппаратов, закрученных спиралями проводов и гудящих динамо-машин.
– Что это? Декорации к фильму о Франкенштейне?
– Профессор сейчас объяснит нам, – сказал Барни, подтолкнув вперед профессора Хьюитта.
– Это труд всей моей жизни, – начал профессор, махнув рукой куда-то в сторону туалета.
– Вот как? Интересно, что же это за труд?
– Профессор подразумевает машины и аппараты, он просто не совсем точно указал направление, – поспешил объяснить Барни.
Профессор Хьюитт не слышал их разговора. Склонившись над контрольной панелью, он что-то налаживал. Внезапно раздался тонкий пронзительный свист, который все усиливался, и из массивного аппарата у стены полетели искры.
– Вот! – произнес профессор, указывая драматическим жестом, теперь уже более точным, на металлическую платформу, укрепленную на массивных изоляторах. – Это сердце времеатрона, где и происходит перемещение вещества. Я не буду вдаваться в математику или говорить об устройстве времеатрона, которое исключительно сложно. Полагаю, что его работа говорит сама за себя.
Профессор наклонился, пошарил под столом, извлек оттуда пивную бутылку, покрытую толстым слоем пыли, и поставил ее на металлическую платформу.
– А что это за времеатрон? – подозрительно спросил Л. М.
– Минутку терпения, господа. Сейчас я продемонстрирую его в действии. Итак, я помещаю в сферу действия поля простой предмет и включаю аппарат, образующий темпоральное поле. Смотрите.
Хьюитт включил рубильник, электрический ток устремился через стоящий в углу трансформатор к машине, рев динамо перешел в пронзительный визг. Лампы на контрольной панели ослепительно засверкали, и воздух наполнился резким запахом озона.
Пивная бутылка на неуловимое мгновение исчезла, и шум машины затих.
– Вы заметили перемещение? Эффектно, не правда ли? – Профессор, сияя от самодовольства, вытянул из рекордера длинную бумажную ленту с чернильными разводами. – Вот смотрите, здесь все запечатлено. Бутылка семь микросекунд была в прошлом и затем снова вернулась в настоящее!.. Что бы ни говорили мои враги, я добился успеха! Мой времеатрон действует! Я назвал свою машину «времеатрон» от сербского «время» – в честь моей бабушки, родившейся в Мали-Лозине. Итак, вы видите перед собой действующую машину времени!
Л. М. вздохнул и собрался было уходить.
– Чокнутый, – сказал он.
– Выслушайте же его до конца, Л. М. У профессора есть оригинальные идеи. Он согласился работать с нами только потому, что все научные учреждения и благотворительные фонды отказались финансировать дальнейшую работу над его машиной. Профессору нужны средства для ее усовершенствования.
– В мире каждую минуту рождается один такой изобретатель.