Я ошарашенно смотрю на наставницу. Лорелей явно не удивлена. Она лишь отступила на шаг и тяжело дышит – всё же встреча с кожнаром не может не вызывать страха. Даже у меня.
Снова поворачиваю голову и понимаю, что мужчина, распластанный передо мной на полу, полностью обнажён. На руках и ногах его цепи и на бледной коже виднеются следы запекшейся крови. На горле – тяжёлый металлический обруч. На груди, над правым соском – четвёртая печать.
Делаю глубокий вдох. Возможно, когда-то он и был опасен, но уж точно не теперь. Любая из жемчужных дев сможет согнуть его пополам и заставить стонать – достаточно лишь захотеть.
Но я пока не хочу. Делаю шаг вперёд и замираю, глядя на пленника сверху вниз. Из-под его ресниц посверкивают алые огоньки зрачков. Алыми их делает злость.
– Что это? – спрашиваю я.
– Кожнар, – повторяет Лорелей то, что и так нетрудно понять. – Наследство, которое я хотела вам показать.
***
«Богиня, спаси и сохрани!»
Нет, кожнаров я вижу не в первый раз. В Пограничье их полным- полно. От наших окультуренных и дрессированных модификантов они отличаются в основном тем, что абсолютно не контролируют себя… ну, по крайней мере, так принято считать, и я как командир патруля не стану оспаривать эту прописную истину. Кожнары все проблемы решают только с помощью драки. А стоит им увидеть наших женщин, как у них словно что- то поворачивается в голове…
И…
– Что с ним делала моя сестра?
Вопрос повисает в воздухе, и ответ очевиден всем троим: шрамы от кнута, покрывающие всё тело кожнара, красноречивее любых слов.
Всё время, пока я разглядываю его обнажённое тело, кожнар пытается встать, но цепь, приковавшая его к стене, слишком резко и болезненно бросила его на пол.
Однако в это конкретное мгновение ему, наконец, удаётся выпутаться из неё и, вскочив, рвануться ко мне.
Следуя примеру Лорелей, я просто отступаю на шаг назад, и кожнару не остаётся ничего иного, кроме как рычать, яростно глядя на меня, сверкать красными, как огонь, глазами и сжимать кулаки в бессильной ярости. Очевидно, выпустить на волю звериную силу ему мешает печать, и за эту благоразумную предосторожность мне точно следует поблагодарить дорогую сестру.
Однако, хоть я и понимаю, что кожнар не в состоянии причинить мне вред, сердце бешено стучит, поднимаясь к самому горлу.
На языке вертится один-единственный вопрос: «Богини, что я должна с ним делать?!»
– Он агрессивен? – Я стараюсь сохранять спокойствие, хотя вопрос звучит так глупо, что меня пробивает на смех.
Не сразу понимаю, что Лорелей молчит и не спешит отвечать.
Я же разглядываю обнажённое тело мужчины и теперь замечаю на нём кровь – под самой печатью, как будто он пытался содрать кожу.
Хмурюсь и осторожно опускаюсь на корточки возле него. Нет, он не пытался сцарапать печать. Рана слишком глубока и, похоже, осталась от кнута.