Может быть, он умер ещё до того, как она появилась на свет. Или, может быть, он стоит сейчас на трибунах, смотрит вниз и понятия не имеет, что его дочь вытягивает жребий, по какой дорожке ей ехать.
Вторая.
Шагая к воротам, Эмбер точно понимает одно: правды она никогда не узнает. Встречаться с матерью не входит в её планы на дальнейшую жизнь – это неожиданное открытие, осознание, которое приходит здесь и сейчас, совершенно спокойное, абсолютно определённое, а драматического узнавания друг друга по какой-нибудь выдающейся детали («твой отец оставил тебе вот этот браслет или хотя бы вот это родимое пятно необычной формы») никогда не случится, потому что выдающихся деталей на такой случай у Эмбер не припасено.
Она выдыхает, хватаясь за руль самоката.
Улучив момент, Лилит отделяется от группы организаторов (со стартовым пистолетом, кстати, стоит совсем другой человек) и кладёт тёплую ладонь ей на плечо – сквозь футболку и жилетку Эмбер ощущает лёгкую дрожь.
– Удачи, – говорит Лилит, и голос у неё тоже почему-то дрожит.
Эмбер кивает:
– Я справлюсь.
Она не оглядывается и не вслушивается в шаги, пытаясь понять, подходит ли Лилит точно так же ко всем остальным и делают ли что-то подобное другие организаторы. Наверняка у каждого из них есть свой любимчик, кто-то, кого они самостоятельно привели в здание бывшей гостиницы, но она об этом не думает. Просто смотрит вперёд и ждёт, когда ворота разъедутся, а потом, когда между ними только-только появляется пока ещё узкая щель, резко отталкивается и устремляется вперёд.
Вместо ветра ей бьёт в лицо пустота.
Пусто везде, куда она только может дотянуться взглядом. Нет, здесь, конечно, есть и заграждения из металлической сетки, и куски арматуры, и выдранные с мясом фрагменты стен, и даже тележки с погнутыми колёсами… Здесь есть всё, только нет живых мертвецов.
– И это паршиво, – подсказывает самой себе Эмбер.
Гоночная трасса – это не короткая дорога от Городка до аптеки, на которой может не оказаться ни одного живого мертвеца (и даже, скорее всего, не окажется). Гоночное трасса – это место, где живые мертвецы окажутся обязательно, для того она и создана, так что если их не видно первые несколько метров… И первые, и вторые, и третьи.
Эмбер теряет счёт тому, сколько раз успевает оттолкнуться правой ногой.
Губчатая обшивка руля становится мокрой от пота.
Небо кажется слишком ярким, серые стены – слишком серыми, а трибуны – слишком тихими, и во всём этом Эмбер чудится какой-то подвох. Она почти спотыкается, когда замечает растекающееся по дорожке пятно насыщенно-бордового цвета.
То есть почему «почти». Она действительно спотыкается, неловко заваливается вперёд, рискуя пропахать носом щербатый асфальт на дорожке. Руки всё ещё держатся за руль, поэтому их дёргает, выворачивает, нога неуклюже и больно