– Да, отчим. Он женился на моей матери, когда я еще был совсем ребенком.
– Не самая плохая партия, лейтенант.
Райлер немного помолчал и выдавил сквозь зубы:
– По мне, это была самая большая ошибка в ее жизни. Думаешь, Павлевски герой? Военный гений? – Не дождавшись ответа, он продолжил: – Да, так и есть. Он был величайшим стратегом, талантливым командиром и… – тут Райлер выдохнул, – самой большой сволочью, которую я встречал.
После этого флай-лейтенанта словно прорвало.
– Я с детства помню его слова, когда он заявлялся домой после какого-нибудь имперского банкета: «Курва, ты в ногах у меня валяться должна! Если бы не я, что бы было с тобой и твоим щенком? По борделям бы шлялись на пару! И клянусь тьмой, этот голодранец там пользовался бы не меньшим спросом! Но ничего, я еще сделаю из него человека!» Я в то время ходил весь в синяках, а однажды он сломал мне руку в двух местах, когда я попытался возразить. Моей матери он любил надевать ошейник и сажать на цепь в ее комнате, словно собаку, веселясь при этом как полоумный. «Тебе никогда не стать значимее грязи под моим сапогом! – часто орал он мне, – да там тебе самое и место! Я даже представить себе не могу, кто был твой отец!» И запирал меня на несколько дней без еды в темном чулане, где и повернуться-то было негде.
Райлер перевел дух. Слова давались ему с большим трудом.
– А почему вы просто не ушли от него? – несколько ошеломленный неожиданным словесным потоком Райлера, только и нашелся Мартин.
Райлер ответил не сразу:
– Знаешь, как ни странно звучит, моя мать любила его. Она терпеливо и покорно сносила все издевательства и этим лишь больше раззадоривала моего отчима. Я никогда до конца не мог понять ее. По настоянию Павлевски я окончил летное училище, и окончил с отличием, но все, что я услышал от него, было: «Твареныш, что ты пытаешься доказать мне? Такие непонятно чьи ублюдки, как ты, только позорят имперскую форму! Ты думаешь, что хоть что-нибудь собой представляешь?» Впрочем, на людях он был неизменно вежлив и корректен, что провоцировало еще большие вспышки гнева, когда мы оставались наедине. «И знаешь, щенок, ты будешь теперь всегда со мной рядом, чтобы я мог все время приглядывать за тобой! – шипел он мне в лицо. – И только вздумай взбрыкнуть, ведь ты знаешь, что я сделаю тогда с твоей матерью-шлюхой!»
Райлер опять замолчал ненадолго, собираясь с силами.
– А потом, уже во время войны с энергами, чужие полностью переиграли Павлевски в битве. Это был тяжелый удар по его самолюбию. Овер-канцелярия давила на него, требуя немедленного положительного результата, и тут еще я имел неосторожность указать на несколько промахов непобедимого до этого флай-командора, причем сделал это во время