Лиля переоделась – сейчас на ней были голубые джинсы и розовая майка с черным котом на груди. Лицо, отмытое от грима, стало каким-то детским, беззащитным. Наверное, из-за почти незаметных белесых бровей и ресниц и очень белой кожи. Она сняла свой пышный белокурый парик – ее собственные волосы были рыжевато-русые, коротко остриженные. Крупный рот, тонкая шея, плоская грудь – в ней ничего не осталось от давешней женщины-вамп из ресторана.
– Устала? – спросил Шибаев.
– Привыкла, – ответила Лиля, усаживаясь на маленький диван напротив, который, как Шибаев помнил, назывался «лавсит». – Днем сплю, ночью работаю. – Она подавила зевок.
– Давно ты здесь?
– Четыре года.
– Домой не тянет?
– Со страшной силой! – Она сплела пальцы на затылке, потянулась. Грудки проклюнулись на обтянувшей тело майке. – Там у меня родители, сестренка. Младшая. Отец зовет домой, а мама говорит, не торопись, тут… в смысле, дома, тебе делать нечего. Если бы не мои деньги, даже не знаю… а так – они крутятся, сестренка учится на экономическом. Я из Воронежа. Как там, дома?
Шибаев пожал плечами, не умея ответить однозначно.
– То-то и оно, – сказала Лиля. – Мама говорит, выходи замуж. К нам, говорит, приезжают американцы за невестами, даже брачное бюро открыли. Не вздумай возвращаться! – Она задумалась ненадолго. – Здесь, конечно, не сахар, но жить можно.
– А замуж? – спросил Шибаев, которого забавляла ее искренность.
– За-а-муж? – пропела Лиля и рассмеялась. – Без денег, без профессии, без визы? Потому и домой поехать не могу – не вернусь. Америка как наркота – подсаживаешься и уже не бросишь. Тут недавно один из Африки, черный, получил гражданство, ждал шестнадцать лет, и в тот же день выиграл почти два миллиона в лотерею. Во везуха! Работает надсмотрщиком в женской тюрьме. Показывали по тэвэ – его самого, жену. Я тоже покупаю билеты… Не часто, пятерки жалко. Все равно не выиграю. Я никогда не выигрывала. Я вообще не понимаю, как можно угадать все шесть цифр!
– Я тоже не понимаю, – признался Шибаев, с удовольствием наблюдавший за ней. Разница между женщиной из ресторана, исполнявшей танец живота, и подростком, сидящим перед ним сейчас, была разительной.
– Ох, – встрепенулась она, – кофе! Совсем забыла! Тебе какой?
Видя, что Шибаев не понял, пояснила:
– Крепкий? С молоком?
– Не очень, – ответил он. – С молоком.
– Ты голодный? – спросила она в третий