Я ругал себя последними словами за то, что раньше не догадался найти маркиза де Бонне. Больше не раздумывая, дождавшись, когда ночь укроет своим темным покрывалом землю, пробрался в монастырь. Перебираясь от окна к окну, я искал ее келью. Наконец я нашел ее, она находилась под самым верхним, украшенным каменным орнаментом карнизом. Я с трудом пристроился на узкой полоске пилястра, украшавшего окно, и заглянул внутрь. Тесная, темная комнатка была почти пустой, только узкий лежак с жестким тюфяком, набитым соломой и покрытым тонким шерстяным пледом, стоял у стены; небольшая полка с молитвенниками и распятье.
Диана, стоя коленями на низкой деревянной скамеечке для молитв, в грубой монашеской одежде, молитвенно сложив руки и склонив голову, молилась перед распятием. Она была истощена, очень бледна и едва удерживалась на коленях. Ветерок, проникавший в открытое окно, нежно развевал ее волосы. Кисти рук, бледные до синевы, круги под глазами, отрешенное выражение лица. Она плакала, и ее молитва-плач потрясла меня:
"Пресвятая Дева Мария, стоящая у престола Господа, услышь молитву мою, и плач мой, и стон души моей! Помоги мне в борьбе за похищенную демонами душу его. Помоги отмолить, спасти его бессмертную душу. Не дай ей погибнуть навеки.
Господи, творящий добро на земле, защити, помоги затерянной во мраке душе его. Убереги от врагов, истязающих и ввергающих в пучину греха. Возьми силу любви моей и, как щитом, укрой, заслони. Устели пути его моими нежными мыслями – пусть будут они легки. Слезами моими омой сердце его от ненависти и озлобления – пусть будет чистым оно пред Тобою. Укрепи его, Господи, словами молитвы моей – пусть будет он сильным перед врагом и не устрашится коварства сатаны. Наполни сердце его состраданием и любовью. Пусть помнит меня, и любовь моя пусть бережет его в веках. Аминь".
Очень осторожно, совершенно не слышно, я проник в ее келью через открытое окно.
– Диана, – едва слышно позвал ее, стараясь не напугать.
Она медленно подняла голову и удивленно посмотрела мне в глаза. Я, не отводя взгляда, заставил ее утонуть в них. Когда ее взгляд затуманился, тихо произнес:
– Спи, любимая, спи.
Ее глаза закрылись, и она медленно опустилась на мои руки. Я отнес ее на лежак и, опустившись на колени, припал к ее руке. Я стоял так всю ночь, не в силах расстаться с ней. Ее запах терзал, причиняя мучения, но я был рад этому, я принимал эти муки как искупление. Перед рассветом я отлучился на несколько минут, а вернувшись, положил на окно белую розу.
Весь день я бродил по лесу как неприкаянный, не зная, что предпринять, как спасти ее. Выкрасть и увести? Конечно, я мог это сделать и это не составило бы для меня труда, но захочет ли она пойти со мной? Вчера в ее мыслях я не увидел раскаяния или сожаления о выбранном пути. Наоборот, она твердо верила в то, что делает. И если я силой увезу ее, она, несомненно, воспримет это как насилие или предательство. Даже отец не