Роман Лаврентьевич бессменно руководил раздачей продуктовых заказов, как генерал атакой, и никто из сотрудников обычно не бывал обойден деликатесами. Единственное за все время ЧП случилось в «Хороводе». У тогдашнего главного редактора журнала Михаила Шпонькина пропало мясо, спрятанное в общий холодильник. Кто из сотрудников польстился на столь дефицитный в конце восьмидесятых продукт, так и осталось загадкой.
Однажды Роман Лаврентьевич даже помог Лине получить путевку в дом отдыха «Правды» в Пицунде за смешную «соцстраховскую» цену. Кто-то из начальства отказался ехать к Черному морю в конце мая, и Роман Лаврентьевич рассудил, что путевка в одноместный «полулюкс» должна достаться сотруднику родной «Страны Советов», а не бесславно вернуться в «головной» профком полиграфкомбината «Правда».
Мама Лины, кандидат технических наук, с одной стороны, была рада за дочь, но, с другой, чувство классовой справедливости не давало ей покоя.
– Правильно у нас в лаборатории говорят: надоели эти партийные бонзы с их привилегиями.
– Ну я же не бонза, мама!
– Подумаешь, заметки в журнальчик кропаешь. Ответственность минимальная. Ничего себе, привилегии у обычного литсотрудника: одноместный номер «полулюкс» в пансионате у моря! В Пицунде! А наши сотрудники с их золотыми головами и учеными степенями сарайчики у хозяек на юге снимают. Скажи, разве это справедливо? Вот правильно Солженицын писал… И Галич про это же пел…
Лина тогда подумала, что скоро их «отдельно взятому раю» в журнале «Страна Советов» наступит конец. Так и получилось.
Болото застоя и ветер перемен,
середина восьмидесятых
В середине восьмидесятых заиндевевшее пропагандистское болото вдруг забулькало, забурлило, заквакало. Номенклатурные начальники, прежде безжалостно вымарывавшие из текстов Лины самое безобидное сравнение и любой свежий эпитет, внезапно осмелели. Лина была молодой максималисткой, ненавидела застой и всей душой приветствовала «ветер перемен». Дуновение новых ветров быстро учуяло и опытное редакционное начальство. Груздачев и его замы принялись наперебой требовать и от солидных репортеров непривычной остроты и полемичности, от которых те давно отвыкли. Бывалые пропагандистские зубры, поначалу впали в ступор из-за столь резкой смены повестки, но вскоре освоились, взбодрились, у некоторых даже открылось второе дыхание. Секретарь Груздачева Ирина Петрова неожиданно