Подошла женщина лет сорока, просто одетая, с приятным лицом, заплаканными глазами.
– Простите, это я виновата. Людмила Александровна хотела вызвать. Но когда доктор сказал, что ваша рана не опасная для жизни, я упросила ее не делать этого.
– Почему? – не понял Андрей.
– Понимаете, у меня сын семнадцати лет. Он недавно попал в неприятную историю, они с ребятами совершили… – она подыскивала слова, – нехороший поступок: забрались в чужую квартиру, распивали там коньяк, потом что-то взяли с собой. Это нельзя назвать воровством, но, конечно, они нахулиганили. Сейчас ведется разбирательство. Если милиция приедет и начнет выяснять, что я работаю здесь, а мой сын совсем недавно забрался в чужую квартиру и находится под следствием, они сразу же начнут его подозревать. А это был не он, правда, не он, – она теребила рукав кофточки, – понимаете, он очень раскаивается. Взялся за учебу. Он попросил прощения и у тех людей, и у меня.
Я понимаю, что человек, который вас ударил, должен понести наказание… Но я хотела сначала вам объяснить, почему я упросила Людмилу Александровну не вызывать полицию. И если вы решите, что это нужно сделать, что ж, я не могу вам запретить. Простите.
Стало тихо, Андрей не знал, как поступить, он попытался представить, что бы сделал в этой ситуации Макс, и в это время прозвучал протяжный звонок в дверь. Наталья пошла открывать. Вбежал Макс. Он вбежал, а не просто вошел, и сразу – к дивану: слава Богу, живой.
– Что случилось? Андрюха, я так переволновался. Кто-нибудь может рассказать мне, что случилось? – Макс почти прокричал эту фразу, видно было, как он волновался.
Ему рассказали. Он все время прерывал рассказ и просил объяснять со всеми подробностями. Задавал вопросы. Хотел увидеться со студентами, которые были в тот момент у Истоминой, захотел увидеть доктора. И только потом обратился к Наташе.
– Значит, вы видели человека, который выскочил из подъезда?
– Да, он не просто выскочил, он чуть не сбил меня с ног. Правда, он извинился и побежал дальше. Я еще подумала, что человек просто куда-то спешит. Но раз извинился, я и замечание ему не сделала.
– Вы его видели раньше?
– Нет, никогда.
– А вы могли бы его описать?
– Я могу нарисовать.
– Нарисовать?..
– Наташа – художница, – сказала Истомина. – Но после того, как погиб ее муж, встал вопрос о заработках, нужно же как-то воспитывать ребенка, и она начала работать у меня.
– И я очень довольна, что работаю здесь. Людмила Александровна очень хорошо ко мне относится и хорошо платит, – поспешно ответила Наташа, – наверное, я злоупотребляю и ее, и вашим отношением, но очень прошу, если можно, не заявлять в полицию.
– И вы действительно сможете нарисовать этого мужчину?
– Да, смогу. У него была кепка, глаза я плохо рассмотрела, вернее, я не особенно разглядывала, но я нарисую так, как видела, прямо в кепке, в куртке. Если это может вам