Вместо песни – громкий кашель.
У поэта что-то с сердцем:
Вместо сердца – твердый камень.
У поэта счеты с жизнью,
Как с прокисшей манной кашей.
Хочется в музей поэту —
Чтоб не трогали руками.
Вот стоит поэт в музее,
Застеклен для ротозеев,
Выделен поэту угол
Для прижизненных изданий,
На поэте – черный смокинг,
Пудрой-перхотью засеян,
Под поэтом – теплый коврик,
Чтобы мог стоять годами.
Ходят-водят хороводы
Критики вокруг поэта:
Ах, какое было сердце!
Ах, какое было горло!
Ах, как трогался руками
И за то он, и за это,
Мы бы чаще мыли руки,
Он бы дольше жег глаголом!
Нет глагола у поэта —
Отобрали для потомков,
И местоимений нету,
И наречий, и союзов,
И гипербол, и метафор
Наш поэт лишен жестоко —
Раз хотел стоять в музее,
Значит, расплевался с музой.
Лишь безлунными ночами
По музею бродит призрак —
Сумасшедший и печальный,
Неприкаянный и голый,
Бродит призрак и бормочет,
Отражен в стеклянных призмах:
"У поэта что-то с сердцем,
У поэта что-то с горлом…"
БАЛЛАДА О КИПЛИНГЕ
Пас – это пас, а вист – это вист, и вместе им не бывать,
А я – обалденный постмодернист, и Киплинга взял в кровать,
Я возбужден, как юнец весной, и свеж, как яичный желток,
А Запад – он, братцы, не хрящик свиной, и не беш-бармак – Восток.
Увидел бур, и прицелился бур, и все, кранты буровой,
А я это дело видал в гробу, я – дворянин столбовой,
И в нашем дворе такие столбы, что хуже занозы в заду,
А ты, Томплинсон, не пугайся трубы, а то поймаешь звезду.
Баллада что, баллада – пустяк, сложу и швырну под стол,
А Киплинг – он у меня в гостях, и мы с ним хряпнем по сто,
За верный наган, за скверный Афган, за настоящих мужчин,
За буйвола, чьи могучи рога, за вой Акелы в ночи,
За двух пацанов, чей слог не хренов, за леди, которых мы
Любили, как сорок тысяч слонов, среди мировой кутерьмы,
За беспокойных Марфы сынов, за воду в палящий зной,
За добрый табак и хмельное вино, за жизнь с прикрытой спиной.
И снова по сто, и еще разок, и чокнемся через года,
Да, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им не сойтись никогда,
Но двум поэтам плевать на рок, на срок и на пару веков,
Поскольку нету таких дорог, чтоб встать на вечный прикол,
И ни гу-гу, и ни капли в рот, ни слова в ухо времен —
А на висках дрожит серебро, и тяжек шелк у знамен,
Звезда в тылу, и звезда впереди, и звездный отблеск вверху…
Налей-ка нам, братец Ганга-дин, пора смочить требуху!
О, рай – это рай, и ад – это ад, но арфа вилам сродни,
Когда ни вперед, ни вбок, ни назад, и кем-то исчислены дни,
А вечность