– Вот принесла нелегкая, – подумала Захра хала. Солнце совсем село.
– Эй, Захра, нас "сносят", уже приходили с ЖЭКа. Квартиру дают, на Ясамале (район в Баку). Новостройка. – Голова Мирзы торчала над забором, он тараторил без остановки. – А ты тут останешься дерево караулить? – от смеха и без того морщинистое лицо старика превратилось в сушеный инжир.
Ред ол! (Убирайся!) – Захра хала плюнула в его сторону.
На следующий день её разбудил вкусный запах яичницы с помидорами.
– Мина, дочка, – догадалась Захра хала.
– Мама, доброе утро. Ты заспалась.
– Гызым (Дочка), ты так рано – ни свет, ни заря.
– Ай, мама, уже 12 часов.
– Вай, как поздно! – старушка засуетилась и, наскоро одевшись, шаркая шлепанцами, поспешила в ванную комнату.
Мине, старшей дочке Захра хала, было под 60. Она работала учительницей музыки. Задумчиво переворачивая яичницу, она обдумывала, как сообщить матери, что ее дом, старый отчий дом, будут сносить. Только вчера вечером им позвонили и сообщили, что Захру хала надо забирать, потому как все бумаги, подтверждающие снос здания, уже подписаны. Не позднее чем через десять дней нужно съезжать. Всю ночь Мина не спала, с мужем Али они обсуждали создавшееся положение. Она и с братом Бахрамом говорила, он приезжал вечером. Но как поделикатнее сообщить матери, не знал и он.
– Это ее убьет, – думала Мина.
Они так любили свою маму: всю свою жизнь Захра хала посвятила семье. Всегда кроткая и спокойная, никогда не повышала голоса на детей. Даже когда ее любимчик Бахрам не успел спрятать сигаретку, и мать застала его на заднем дворе. Он учился тогда в десятом классе. Ничего не сказала Захра тогда сыну, только грустно посмотрела на него. И на всю жизнь этот взгляд матери отбил охоту к курению у Бахрама.
– О чём думаешь, гызым? – ласково обняла Захра хала дочь за плечи.
– Да, ничего, ай мама. Как спала?
– Как младенец. Дома меня стены мои укачивают, дочка.
– Мам, ты садись, покушай. – Мина никак не решалась начать разговор. – А сегодня Бахрам с моря приезжает, сказал – зайдёт. Где твоя кружка, я тебе чай налью.
– Там, под айвой, на столике.
– Ты на улице сидела?
– Да я ни дня не пропускаю, когда моя красавица цветет. Ее ведь мой отец посадил, когда я родилась.
– Ой, мама, разве столько лет айвовое дерево живет?
– Живёт, дочка. Моё живёт!
– Удивительно, – Мина налила матери чай и села напротив неё.
Пила Захра хала чай вприкуску с сахаром и любила в чае много заварки. Не пила, если чай был светлый, просила добавить «рянг- цвет». Потому и не любила, чтобы ей кто-нибудь наливал.
– А зачем, гызым, Бахрам только сегодня с работы приехал, с моря, 15 дней дома не был – и сразу ко мне? Пусть отдохнет, завтра придёт.
– Не знаю, мама, сказал, соскучился.
– Всё ты знаешь, Мина, но не хочешь без него говорить. Что случилось у вас, что произошло?
– Ой,