– Усложненная фактура повествования (отступления лирические, исторические, пейзажные, психологические и др.), то есть «глубокий и скрытый смысл событий на основе наблюдений и размышлений за происходящим в мире».
Итак, первая точка соприкосновения найдена. Романы? – да. Но фантастика, впопыхах названная жанром, трещит по швам, пытаясь вместить абсолютно разное содержание и не менее различную форму этих книг. Трещит именно как жанр; в ином качестве она чудесно вместит еще сотню разнообразнейших романов. Тогда берем матушку нашу фантастику и режем пополам, на две общепринятые широкой массой части: фэнтези и «сайенс фикшн». Что есть фэнтези, кровная половинка? – ах, опять жанр… Продолжим вивисекцию. Кромсаем каждую часть матушки нашей на более мелкие ломтики: киберпанк, космическая опера, альтернативная история, криптоистория, литературная сказка, мистика, хоррор, гротеск, сатирическая «небывальщина», юмористическая…
Что есть каждая частица? – опять жанр?!
Какая-то амеба получается: как ни режь, опять целая амеба…
Или, если угодно, гидра.
Ситуация напоминает происхождение словесного паразита в виде слова «стёб». Раздуваясь и разевая смрадную пасть, он поглотил тонкости и оттенки, краски и смыслы, заключив в зловонную утробу все: юмор и сатиру, насмешку и пародию, сарказм и иронию, памфлет и эпиграмму… Куда ни ткни, что ни напиши, тебе гордо хихикают в ответ: стёб! стёб! стёб!!!
Так и с фантастикой.
Жанр.
Низкий.
А оппонент – высокий и страшно изысканный.
Что ж это получается, леди и джентльмены? Талдычим, как попки, про вульгарный жанр фантастики, во всеуслышанье осуждаем жанровость, как корень всех бед беллетристики, а король-то голый? Если говорим, что жанровость – это плохо, тогда давайте осудим роман, рассказ, оду и элегию, эссе и басню… Вот они, жанры! Вот они, низкие! Ату их!!! Или просто мы придумали несуществующий жупел, чтобы радостно плясать вокруг и кидаться банановыми шкурками?
Вальтер Скотт в статье «О сверхъестественном в литературе» («Форейн куотерли ревью», 1827 г.) рассматривает фантастику, как один из «методов отображения чудесного и сверхъестественного в литературе», в качестве записного фантаста называя Э. Т. А. Гофмана. Дело в том, что мудрый сэр Вальтер видел: фантастический метод – не единственный, позволяющий отобразить чудесное. А этимология слова «Фантастика» происходит от греч. phantastike, что значит «искусство воображать», без которого художественная литература, да и все искусство в целом невозможны в принципе. Т. е., мы упираемся в банальность, которую упрямо не хотят замечать: фантастика как метод, как один из большого набора инструментов писателя, может присутствовать хоть у Пушкина, хоть у Пупкина.
Что не унижает Пушкина и не возвышает Пупкина.
Фантастика же как совокупность методов расширяется до течения, отдельного направления в литературе, будучи в прямом родстве с романтизмом и символизмом, реализмом