Апоков, в свою очередь, эту теорию конечно же знал, полностью принимал и предавал Леснера регулярно, чтобы у того не возникало более серьезных опасений. Предавал не сильно и в ожидаемых обстоятельствах, чтобы потом получить прогнозируемых тумаков. Вот и сейчас, подбегая к воде, он только для вида вырвался вперед, чтобы тут же ретироваться назад, услышав угрозу, а вечером получить в зубы. Жертва невелика, но зато Михаил Юрьевич на некоторое время успокоится, выпустив пар. А раз успокоится, то, значит, ситуация останется все-таки под контролем. Под контролем Александра Завеновича Апокова.
Прыгнули в воду. Нет. Здесь Апокову ни за что не угнаться за Леснером, даже если бы он и хотел этого. Прозвище «морячок», подаренное Михаилу Юрьевичу еще в детстве, появилось, как и любые детские клички, неспроста. Еще тогда – известный танец вприсядочку под «Эх, яблочко!» Еще тогда – любимая форма – тельняшка, несмотря на запреты учительниц и директора школы. Еще с тех пор – жаргон с распальцовкой как способ общения с младшеклассниками, из-за которого потом пионера Леснера так и не приняли в комсомол. Кстати, именно из-за этого, а не из-за двоек, как считали одноклассники, и не из-за идеологических соображений, как утверждал позднее сам Леснер, раздавая интервью корреспондентам.
Ну да ладно. Все это в далеком советском прошлом, которое, будем надеяться, больше не повторится. А сейчас, бросившись в воду, Леснер настолько сильно оторвался от преследователей, что даже сам Белолыцин ахнул, видавший виды на охотах водных и сухопутных.
– Хорошо плывет, – задумался вслух премьер-министр, любуясь размашистым кролем основателя «Видео Унтерменшн». – Красиво, хоть акварелью фотографируй! Больше всех эфирных сетей для политблока добыл. А еще и плавает, как лосось на воздушной подушке! А ты почему не плывешь? – Он повернулся к Эзополю и нахмурил крылатые брови.
– А я болен, – соврал Юрий Михайлович, ежась под махровым полотенцем.
– Это плохо, что ты болен, – пожурил его Белолыцин. – Если хочешь в большую политику, то больным нельзя. А то окажешься ягненком в волчьем хлеву, как тот депутат из Красноярска.
– А я и не хочу в большую политику, Виктор Степанович, – продолжал кутаться Эзополь. – Мне бы деньжат…
– Деньжат?!
Белолыцин долго хохотал над подкупающей простотой Эзополя, ударяя себя по коленкам, а затем велел охране принести денег.
Следующим же днем Михаил Леснер взлетел на головокружительную политическую высоту. И ходил по кремлевским коридорам уже не как заискивающий посетитель, а почти как хозяин, с высоко поднятой головой и дыша полной грудью.