– Эко, девонька, куда ты загнула. Думаю, что не тебя одну этот вопрос мучает. Но вот что скажу тебе – не будет на него вразумительного ответа даже спустя годы и десятилетия, – задумчиво произнёс Емельян. – Да ещё совет дам толковый. Никогда не заикайся ни в какой компании по этому поводу. Ни в одном разговоре. Чует сердце моё, что война с врагами народа ещё не закончена. И как бы нам с тобой, доченька, не попасть под колёса той машины, которая мне, к сожалению, до боли знакома.
В марте победного 1945 года в соответствии с указаниями часть пленных была переведена в другие лагеря. На их место доставили новую партию. В шеренге вновь прибывших Емельян приметил стройного симпатичного парнишку чуть постарше лет двадцати, внешностью чем-то жуть как напоминавшего старшего брата Максима. Те же голубые глаза, те же белобрысые волосы, высокий рост, широкие плечи. Истинный ариец, как о тех с издёвкой писали в «Крокодиле».
Немецкий юноша чрезвычайно заинтересовал замначальника лагеря. Дома Емельян поведал о новичке дочери, и та попросила отца показать молодого немца ей самой. Дина знала погибшего родственника только по той единственной фотографии 1916 года. В унисон с отцом она не могла, глянув на пленника, сдержать удивление – на самом деле вылитый её дядя с памятного снимка. Ну, может быть, не совсем точная, но очень, очень похожая копия отцова брата.
В последующие дни политрук Селижаров проводил, как положено, индивидуальные беседы с вновь прибывшим контингентом. На одной из них в комнате совершенно случайно оказалась его дочь. Интересовавший их военнопленный по имени Буркхардт и с ещё более каверзной фамилией вполне сносно лопотал по-русски – выучился за два года скитания по лагерям. Родился он в западной части Германии на берегу главной реки страны с названием Рейн. Отец – столяр. Этот факт Емельяну понравился особенно. Буркхардт поступил в университет, когда началась война с Советским Союзом. Учёбу пришлось прервать из-за призыва на Восточный фронт. Через несколько месяцев во время боя его контузило, и таким образом он попал в советский плен.
– Когда я очнулся, – рассказывал немец, – то первым делом увидел перед собой красное смеющееся лицо советского солдата. «Так ты, фриц, оказывается, жив», – произнёс он. Я подумал, что всё, пришёл мой конец и сейчас меня добьют. Но солдат неожиданно достал санпакет, перевязал мне рану на голове и добродушно изрёк: «Вот, братец, смотри, как тебе повезло. Для тебя война навсегда кончилась. А мне ещё воевать и воевать».
С того дня для Емельяна с дочерью молодой немецкий пленный, которого они на русский лад нарекли Борисом, стал кем-то вроде сына и брата. Себя Емельян для удобства