Бена нет. Несмотря на путаные обрывки воспоминаний, теперь мой мозг работает уже лучше. Бен исчез и больше никогда не вернется. Даже если он выжил после того, как срезал свой «Лево», лордеры ни за что бы не оставили его в живых. С воспоминаниями приходит осознание: те, кого лордеры забирают, уже не возвращаются. Это понимание столь болезненно, что хочется оттолкнуть его, спрятаться от него. Но память о Бене – это то, что я должна сохранить. Эта боль – все, что у меня от него осталось.
Его мама выходит из дверей минутой позже. Какое-то время она просто сидит в машине, сгорбившись над рулем, и лишь затем запускает двигатель. Когда она отъезжает, начинает накрапывать дождь.
После ее отъезда я настежь открываю окно, высовываюсь и протягиваю руки в ночь. Холодные капли падают на кожу вместе с горячими слезами.
Дождь. В нем есть что-то важное, что-то брезжит в сознании, потом ускользает прочь.
Глава 4
Я склоняюсь над своим рисунком, рука – правая рука – неистово порхает над листком, рисуя листья, ветки. Новый учитель рисования, которого, наконец, нашла школа, не внушает ни опасности, ни вдохновения. Никакой. И в подметки не годится Джинелли, которого заменяет. Но пока я могу рисовать что угодно, пусть даже просто деревья, как велено, мне наплевать, что он скучный и пресный.
Ходит по классу, время от времени делая вежливые замечания, потом останавливается за моим плечом, изрекает «хмм… хмм… интересно» и идет дальше.
Я смотрю на свой листок. Целый лес злобных деревьев, и в тени под ними какая-то темная фигура с глазами.
Как бы воспринял это Джинелли? Он сказал бы: притормози, прояви больше старания, и был бы прав. Но такая необузданность ему бы тоже понравилась.
Начинаю заново, умиротворенная скрипом угля по бумаге. Деревья уже не такие злобные, и теперь уже сам Джинелли смотрит из их тени. Никто, кроме меня, не узнал бы его тут: мне известно, что бывает, когда рисуешь пропавших, вроде него. Нет, я рисую его таким, каким, мне кажется, он мог быть – молодым человеком, скрывающимся в наброске. Не стариком, которого утащили лордеры.
Час спустя сканирую свою карточку у дверей в класс для самоподготовки и вхожу. Направляюсь к заднему ряду…
– Кайла?
Я останавливаюсь. Этот голос… здесь? В нерешительности оборачиваюсь. Нико стоит, прислонившись к учительскому столу. Улыбается медленной, ленивой улыбкой.
– Надеюсь, тебе сегодня лучше.
– Да, спасибо, сэр, – отвечаю я, поворачиваюсь и умудряюсь дойти до задней парты, не споткнувшись.
Его присутствие в качестве скучающего дежурного учителя, который следит,