От внимания майора не укрылось, как напряглись скулы на бледном лице, в серых глазах заблестели льдинки.
– Как ваш муж относится к тому, чем вы занимаетесь? – Вопрос был глупый, ненужный, но все же вырвался.
– Уже никак не относится, – ответила женщина. – Радека убили на той же неделе, что и отца. Мы оба состояли в подпольной ячейке товарища Наумана. Нас сдал кто-то из соседей. Люди из гестапо сломали дверь, мы бежали по пожарной лестнице. Я спрыгнула вниз, а Радек полез на крышу, да еще и кричал. Он это сделал намеренно, чтобы гестаповцы побежали за ним, а не за мной. Они застрелили его, когда он прыгал с одной крыши на другую. Детей у нас, к сожалению, не было, хотя правильнее было бы сказать «к счастью».
Брагин тактично молчал. Неблагодарное это занятие, спрашивать у людей, переживших оккупацию, о судьбе их близких.
На них с каким-то подозрением поглядывал Милош. Ему явно не нравилось, что Ханна шепчется с советским офицером. Остальные на них уже насмотрелись, теперь глазели по сторонам.
Пикап покорял кривые улочки, забитые войсками. У Влада возникло такое ощущение, что военнослужащих Красной армии в городе теперь было больше, чем жителей, которые практически не выходили из домов.
Ханна повела рукой и проговорила:
– Там находится Йозефов квартал. Прежде там жили евреи, а сейчас не осталось ни одного. Они и у Градчан селились, и в Вышеграде. Держали лавочки, мастерские, занимались ювелирным промыслом, имели очень самобытную культуру. Половину немцы сразу убили, а потом устроили в квартале гетто. Гейдрих никого не щадил, Эйхман подхватил его почин. У нас было много друзей-евреев. Выжившие ожесточились, готовы были всех немцев изводить под корень. Это тоже, мне кажется, неправильно.
– Вы хорошо знаете русский язык, – сказал Влад.
– Первые семнадцать лет своей жизни я провела в Брно. Там было много ваших соотечественников, белогвардейцев, которые бежали из Крыма, с Кавказа. Там не было никакой политики, люди просто жили. Это были обычные мальчишки и девчонки. В нашей школе третья часть учащихся была из России. Поэтому я так много знаю о вас и вашей стране, выучила язык. Первого парня, который за мной ухаживал, звали Алексей. Вы знаете, у них не было зла на Россию и о советской власти они отзывались нейтрально. Когда мне исполнилось восемнадцать, мы с отцом переехали в Прагу. Он работал в типографской мастерской, я училась на фельдшера, в свободное время подрабатывала.
– Ваш пан поручик очень странно на нас смотрит, Ханна.
– Не обращайте внимания. – Щеки женщины слегка зарделись. – Милош пытается оказывать мне знаки внимания, но в наше время это глупо и нелепо. Вы согласны?
– Бесспорно.
– Я не понимаю, как такие мысли могут приходить в головы? Вы тоже так считаете?
– Да, именно так, – ответил Брагин, сдвинув брови. – Подобные мысли в наше время абсолютно недопустимы. – Он украдкой показал кулак своим офицерам, которые сдавленно посмеивались и шептались.
Майор