– Ну, так и должно быть, Эдди, для создания иллюзии.
– Зато я не могу перемещаться, Терри. Ты же должен меня понять.
Он обратился к немногим людям на сцене: плотникам, двум техникам, трем актерам.
– В смысле – ведь времени уже в обрез.
– Эдди, мы сменим мизансцену.
– Ох.
Это решение явно выбило у Каннингема почву из-под ног.
– Нет?
– Эм-м.
– Это же самое простое, да?
– Да… Просто мне все нравилось…
– Знаю.
– Что ж. Надо – значит, надо. Что насчет крокета?
– Его тоже порежем.
– А момент с крокетными молотками? Ну эта, скабрезная сцена?
– Тоже придется убрать. Прости, что я это не учел. Не знаю, чем я думал.
Эдди вскинулся:
– Что ты, Терри, ты думаешь тем, чем надо!
Раздались смешки. Терри пропустил их мимо ушей.
Критика Эдди была по делу, режиссер упустил из виду проблему с дизайном изгородей.
– Мне жаль насчет крокета, но мы уже никак не пристроим его обратно.
– Уверен, у кого-нибудь другого ты ничего не вырежешь, – сказал Эдди. Бросил взгляд через плечо Кэллоуэя на Диану, потом направился в гримерку. Акт второй, разъяренный актер уходит. Кэллоуэй не стал его останавливать. Испортишь уход – все будет еще хуже. Он лишь тихо выдохнул «о Господи» и с силой провел широкой рукой по лицу. Вот главный недостаток этой профессии: актеры.
– Кто-нибудь за ним сходит? – спросил Кэллоуэй.
Молчание.
– Где Райан?
Лицо помрежа в очках показалось над оскорбительной изгородью.
– Прошу прощения?
– Райан, дорогой мой, пожалуйста, можешь отнести Эдди чашку кофе и уговорить вернуться в лоно семьи?
Райан скривил лицо, которое говорило: ты его обидел, ты и возвращай. Но Кэллоуэй уже научился перекладывать вину на других – он был в этом профи. Просто уставился на Райана, не позволяя отказать в просьбе, пока тот не опустил глаза и не кивнул, капитулировав.
– Ладно, – сказал он мрачно.
– Молодец.
Райан метнул в него обвиняющий взгляд и исчез следом за Эдом Каннингемом.
– Какой спектакль без жалоб, – сказал Кэллоуэй, пытаясь слегка разрядить атмосферу. Кто-то хмыкнул, и маленький полукруг зевак распался. Шоу закончено. – Ладно, ладно, – сказал Кэллоуэй, пытаясь спасти ситуацию, – давайте за работу. Пробежим с начала сцены. Диана, ты готова?
– Да.
– Ладно. Приступим?
Он отвернулся от сада Оливии и ожидающих актеров, просто чтобы собраться с мыслями. Горело только техническое освещение на сцене, зал был погружен во тьму. Он высокомерно зиял перед Кэллоуэем, ряд за рядом пустых мест, бросая вызов, требуя развлечений. Ах, одиночество режиссера на длинные дистанции. В этом деле бывают дни, когда и жизнь бухгалтера казалась «целью желанной», если перефразировать принца датского.
На