Загрунтовать холсты никто не помешал – мне бы насторожиться – к чему бы это?
Когда все идет по плану нужно быть особенно осмотрительным, или, по крайней мере, задуматься о цене такого плана.
А, может, жизнь тогда и начинается, когда все начинает идти не по плану.
Мне бы насторожиться, а я просто налил вторую чашку кофе.
И в это время позвонила моя первая жена Ольга:
– Ты спишь?
Я давно заметил, что многие вопросы обладают одним свойством: они становятся бессмысленными, как только на них находится конкретный ответ. Впрочем, те вопросы, на которые не находится конкретных ответов – становятся бессмысленными еще раньше.
– Нет, – ответил я. Что еще я мог сказать?
– Это звонит твое прошлое.
– Все рано или поздно становится прошлым, – соврал я. Мне отлично известно, что очень многое вообще ничем не становится.
– Как твои дела?
– Нормально, – вновь соврал я, а потом сказал правду, – Хотя я не всегда понимаю, что означают эти слова.
Таким образом, мне удалось сохранить связь с истиной, и оказаться лжецом всего на шестьдесят семь процентов.
Для художника это совсем не плохо.
Для писателя – просто замечательно…
…Вообще-то женат я был трижды, и с женами мне повезло. Первые две были очень красивыми женщинами, а третья – такой красивой, почти как чужая жена.
Я никогда не говорил о них плохо, и не обижен за то, что они оставляли меня – какая женщина выдержит ежедневное пьянство мужа, имевшего одну перспективу – спиться до конца. Да еще, клявшего на всех перекрестках строй, при котором жил.
Вторая жена, Ирина, мне так и сказала в день развода: «Твой враг не власть, а ты сам! Вернее, твоя водка!» На что я довольно безответственно попытался отшутиться:
– Может, я люблю водку, как своего врага. Я ведь православный.
– Знаешь, Христос конечно сказал: «Кто сам безгрешен, пусть первым бросит в меня камень», – но боюсь, он не всегда задумывался над тем, к каким последствиям могут привести его слова…
Насчет своего православия, я, конечно, загнул. Не то, чтобы я не верю в Бога, я просто не знаю, к чему его приставить.
В то, что земля и природа на ней, созданы по некоторому умственному велению, я не верю потому, что уж больно неразумно она создана. Простой вопрос – зачем людей разделили на расы? – приводит в тупик.
Должна же была мудрейшая система, да еще и имеющая вечность для того, чтобы совершенствоваться, предусмотреть такие очевидные проколы в своем детище.
Что же касается нравственности, то мне кажется, что порядочный человек вполне может позволить себе быть атеистом.
Что с Богом, что без бога – я все равно не стану ни убивать, ни воровать.
Так, что Бог здесь, вроде, как-то и нипричем…
…Наверное, оставляя меня, жены вздыхали с облегчением, а я просто храбрился.
Храбрость – это не мужество.
Мужество – это храбрость плюс мудрость.
И,