– Клянемся! – повторили шеренги.
– Хранить верность Родине! – продолжил седовласый ветеран, он говорил, не прибегая к помощи аппаратуры, и, казалось, почти не утруждал этим могучие легкие. – До конца!
– Хранить верность Родине до конца! – вторили шеренги.
– Чтить своих командиров! Беспрекословно исполнять приказы!
– Клянемся!
– Везде и во всем ставить общее превыше личного!
– Клянемся!
– Уничтожать врага без тени сомнения, любыми доступными средствами!
– Клянемся!
– Защищать граждан Евразийского Союза, везде и всегда!
– Клянемся!
– Положить жизнь за Отчизну, если того потребует долг!
– Клянемся! Клянемся! Клянемся!
Полковник ненадолго замолчал, отдавая плац во власть звенящей тишине, и вытянулся по стойке «смирно».
– Приветствую вас, штурмовики!
Сжатая в кулак правая ладонь Вересова поднялась и ударила в широкую пластину орденских планок возле сердца.
Шесть сотен рук взметнулись в воинском приветствии, и «Слава Евразийскому Союзу!», будто громовой раскат, прогремело над лагерем.
Краем глаза Глеб заметил, как стоящий во главе шеренги Крайчек переменился в лице. Брови Палача сошлись к переносице, и каменный подбородок дрогнул…
– Штурмови-и-ик! – Преклов, словно помешанный, орал и бил себя в грудь. – Я, мать вашу, штурмовик! Все! Прощай, учебка! Чтоб я сдох! Мы идем на войну!!!
– Да заткнись уже, – пробурчал Глеб, заканчивая укладывать в вещмешок немногочисленные пожитки.
– Чего смурной такой? – Толян, пританцовывая, пихнул товарища кулаком в плечо. – Не рад, что ли? Башку-то вынь из мешка, посмотри вокруг.
– Ну? – Глеб нехотя оторвался от своего занятия и обвел взглядом казарму с радующимися вовсю сослуживцами. – Посмотрел.
– Посмотре-е-ел, – передразнил Толян. – Ты что, совсем не врубаешься? Новая жизнь началась! Настоящая!
– Врубаюсь-врубаюсь, – безразлично покивал Глеб.
Преклов постоял еще секунд пять, вопросительно глядя на товарища, после чего махнул рукой и вновь присоединился к общему веселью.
Праздник закончился быстро. В десять часов утра свежеиспеченные штурмовики, едва успевшие сменить парадные мундиры на повседневный хэбэ, уже тряслись в грузовиках растянувшейся на добрую сотню метров колонны. Никаких торжественных мероприятий и прощания с лагерем, который в течение восьми лет служил курсантам домом, не было. Правда, Воспитатели на этот раз сопровождали группу в полном составе.
– Ну что, как ощущения? – в совершенно несвойственной для себя манере поинтересовался