Она метнулась на кухню, принесла бутылку, два бокала. Составляющие оставшейся не доигранной настольной игры были собраны и убраны подальше, светить осталась только лампа на ее прикроватной тумбочке. В приглушенном свете сев друга напротив друга все также поверх покрывающего пол мягкого ковра, на фоне стука дождя за окном разлив вино по хрустальным сосудам, заводя разговор, она с разрешения поинтересовалась о тонкостях его отношений с женой подневольной, но все же. – Я же говорил… я… не касался ее. Мой отец как-то избил меня… – печально улыбнулся он. – Мне было уже восемнадцать я, конечно, попытался ответить, но получил только больше от его огромных кулачищ. Избитый я приполз в нашу халупу, она расплакалась, сказала, что тоже устала от этого кошмара, предлагала все это прекратить. Стала раздеваться, но я… только попросил у нее прощение и получил пощечину вдобавок. Да знаю, я идиот, – вспоминая былое, внутренне он обжегся о шипы старой ненависти к себе, в последнее время позабытой, спасительно отглотнув вина.
– Прости, – она естественно не хотела погружать его в тяжелые воспоминания.
– Да все нормально. Я сам во всем виноват… Не хотел быть тем, кем рожден, все мечтал о чем-то. Сейчас я понимаю смысл и плюсы той былой… мм простой жизни, но уже поздно, я уже здесь, – выдал он улыбку, дабы успокоить собеседницу.
– Так ты получается мальчик? – округлив загоревшиеся глазки, только сейчас осознала она.
– Да, получается, – спокойно согласился он.
– Алекса сказала мне ляпнуть что-нибудь вроде: «хочешь попробовать меня на вкус», – произнеся это вслух, она рассмеялась, стеснительно прикрыв рот рукой. Поддержавший улыбкой он смотрел на нее с интересом. – Ведь ты молодой симпатичный парень… твоя жизнь по идее в самом разгаре. Хочешь провести эту ночь со мной, без ответственности,