Оглушила тишина, мерно прорезываемая ударами капель из рукомойника. В мыслях тоскливо мелькнула показавшаяся собака, но Тома отогнала ее фантом. «Привиделась. И вообще. Спасайся, кто может, – как может».
Едва отдышавшись, она торопливо прошла вдоль стен, закрывая ставни. Для этого она рывком втягивала в растрескавшиеся отверстия в саманных стенах металлические пруты, снаружи прикрепленные к ставням. Через минуту дом покрыл мрак, и только сквозь стенные дырки ровными полосками пробивался свет и тонкие струйки настырной пыли. Они еле слышно свистели, каждая своим голосом.
Тома ощупью нашла табурет, взобралась на него ногами и крутанула в цоколе лампочку. Желтый круг мигнул, покачался, очертил бревенчатый потолок, осветил узкую комнату.
Голова закружилась. Тома сползла, села на пол и начала раздеваться. Руки тряслись, она обрывала петли и пуговицы. Труднее всего дались ботинки. Она стянула со стола кухонный нож и перерезала шнурки. Дальше пошло поживее. Покончив с разоблачением, собрала все до последней тряпки, с трудом поднялась, и, чуть-чуть приоткрыв дверь, вышвырнула их за порог. Свистящий хаос утилизировал все мгновенно.
Усилием воли девушка запретила себе лечь на кровать и улеглась под ней на половик. На ощупь нашла таблетки дезактиватора в комоде за головой, проглотила четыре сразу и затихла, подтянув колени к подбородку. Лежа виском на тонкой тряпке и иссохших досках, она закрыла глаза и почти физически ощутила, как с рук, с ног, из волос, каждой складки, каждой поры на пол сыплется тонкий белый песок.
«Не на пол. На половик, – не без удовлетворения поправилась она. – Я его вытрушу и… Жалко кур». С этой мыслью она заснула и неподвижно проспала до полудня.
Ее разбудил телефонный звонок. Винтажный механический звон исходил от китайского аппарата, гвоздем прибитого к стене у рукомойника. Тома осторожно открыла левый глаз. В открытые окна врывалось солнце, чайник плевался на плите, у окна сидел Паша, жевал куриную ногу и читал газету.
– Почему бы не снять трубку? – сурово осведомилась Тома.
– С добрым утром, любимая!
Он гибко соскользнул с табурета, встал на одно колено и поцеловал ее в щеку.
– Прожуй!
Тома недовольно вытерла щеку и попыталась собрать в единое целое затекшее тело. Телефонный звонок осекся и замолк.
– Почему я здесь, а ты жрешь, как ни в чем не бывало? – мирно добавила она, сидя на полу и растирая занемевшую ягодицу.
– Потому что будить мое солнышко небезопасно, где бы то ни было. В глаз несложно получить.
Сквозь его рыжие волосы светило солнце, Тома улыбнулась и прилегла снова, опершись щекой на руку.
– Ну –