Всё память вновь ему вернёт!
Ну что ж, ты этого хотела,
Когда дарила свой портрет
С прощально-нежными словами…
Пройдёт, быть может, много лет,
Но остаётся память с вами…
Покаяние
Каюсь в несделанном, каюсь.
Каюсь в грехах, коих нет.
Каюсь, любви домогаясь,
Каюсь на весь белый свет.
Каюсь и рву я рубаху,
Каюсь, потупивши взор,
Каясь, иду я на плаху,
Каясь, ложусь под топор.
Люди, я каюсь! Я каюсь!
Сердце к ногам положив,
Каюсь, но не отрекаюсь
Ни от чего, пока жив!
Боль! Ты нужна мне! Я каюсь.
Страсть! Каюсь я. Ты живи!
Каясь, к надежде ласкаюсь,
Каясь, молю о любви!
Господи! Каюсь, я каюсь!
Сбиты колени уж в кровь!
Каясь, я к вам обращаюсь,
Вера, Надежда, Любовь!
С вами лишь мир мой огромен!
Каюсь я, мир свой кляня!
Да, без вины я виновен.
В том, что я жив, я виновен!
Каюсь. Казните меня.
«Жизнь словно поезд, летящий во мгле…»
Жизнь словно поезд, летящий во мгле,
Лишь неизвестно куда.
Где остановка конечная, где?
Или хотя бы – когда?
Кто твой попутчик – сосед по купе,
Кто делит долгий твой путь?
Кто он тебе в твоей трудной судьбе —
Друг? Или так, кто-нибудь?
Дремлешь на полке, колёса стучат,
Ночью сменяется день.
А за окном улетают назад
Избы, огни деревень.
Годы летят и летят города,
Стрелки, перроны, вокзал…
Мчится мой поезд. Вот только куда?
Если бы только я знал…
Без расписания мчится экспресс,
Мчится до судного дня.
День тот придёт, и раздастся с небес
Голос, зовущий меня.
Встанет мой поезд, замрёт на ходу —
Поле, куда взор ни кинь…
Вещи не взяв, среди поля сойду,
Вот и окончилась жизнь.
Размышления над чашкой супа во время ремонта на кухне
В чашку супа на столе смотрю тупо я.
Руки грязные – на кухне ремонт.
Жизнь банальная, история глупая
И печальная, как старенький зонт…
Нет ни славы у меня, нет ни имени,
За душою также нет ничего,
Всё, что было, я давно глупо выменял
На любви своей пустой торжество.
И душа моя мелка, как посудина,
У которой дно в грязи до краёв.
И душа-то не душа – так, паскудина,
Испоганили вконец мне её.
Стены выкрашу, оклею клеёночкой,
Побелю потолок в белый цвет,
А потом на крюк наброшу верёвочку
И ногою отпихну табурет.
Тело выгнется дугой от отчаянья,
В шею врежется петля-воротник,
И останется лишь только молчание,
Комом в горле мой некрикнутый крик.
Без