Он объявил, что казаки, захваченные у стрельцов пушки, отдадут и самих служилых людей отдадут без задержки. Кроме этого Разин бил челом воеводе, прося его ходатайствовать перед царём о прощении их вин и отпуске на Дон. В результате этого в Москву была отправлена легковая станица во главе со знатными старшинами: Лазарем Тимофеевым и Михаилом Ярославцевым, с челобитной к государю. Очевидно, Степан Разин был хорошим актёром. Ни кто из воевод и астраханских чиновных людей, не заподозрили его во лжи и вероломстве. Прозоровский похвалил казаков и атаманов за их подвиги и победы над басурманами, и за их намерение далее служить государю верой и правдой.
Прибывших в Москву казачьих выборных старшин расспрашивали в Посольском приказе, пытаясь доискаться до причин казачьего «воровства»: «Пошли вы с Дону на такое воровство, и то учинили, забыв страх божий и великого государя крестное целование: так теперь скажите правду – на такое воровство где у вас учалась мысль. И кто у вас в той мысли в заводе был». На это старшины отвечали: «На Дону нам началась быть скудость большая, на Чёрное море проходить стало нельзя: сделаны турскими людьми крепости, и мы, отобравшись охочие люди, пошли на Волгу, а с волги на море, без ведома войскового атамана Корнилы Яковлева, а начальный человек к тому делу был у нас Стенька Разин».
По царскому указу казакам были сделаны выговоры о их винах. В искупление их, они были отправлены на службу в Астрахань. Но по пути туда, в пензенских степях, за рекой Медведицей, казаки перебили сопровождавших их россиян и забрав их лошадей, ушли на Дон.
Тем временем князь Прозоровский потребовал от Разина выдачи пушек, всех пленных персов, всех захваченных казаками персидских товаров и переписи всех казаков. На это атаман отвечал: «Товары у нас раздуванены, после дувану у иных проданы и в платье переделаны, отдать нам ни чего нельзя… полон в шаховой области взят у нас саблею, много нашей братьи за тот полон побиты и в полон взяты, и в разделе один полонянин доставался пяти, десяти и двадцати человекам. А что нас переписывать, то переписка казакам на Дону и Яике, и ни где по нашим казачьим правам не повелось». Из 41 пушки, бывших у казаков, Разин отдал 21, оставив 20, пояснив воеводе: «Эти пушки надобны нам на степи, для проходу от крымских, азовских и всяких воинских людей, а как дойдём, то пушечки пришлём тот час же».
Но это был обман и пустая отговорка со стороны казаков. Князь Прозоровский всё понимал, но боялся большой крови и буйства, не только со стороны казаков, а и со стороны стрельцов и астраханских жителей. Поэтому он не осмелился взять пушки силой, не надеясь на верность присяге своих подчинённых и горожан.
Всё это было связанно со следующими обстоятельствами.