Белобрысый эсэсовец представил старосту барака – капо, тот выбрал себе помощников – блокэльстера и двух штубэльстеров (старших по половине блока). Капо звали Тарасом, по произношению тот явно смахивал на западного украинца. Невысокого роста, коренастый, мощные руки с большими кулаками. Из-под густых бровей выглядывали буравчиками маленькие глазки, пшеничные усы загибались и свисали книзу, заходя дальше уголков рта.
Офицер отошел в сторону. Капо медленно обходил строй, внимательно вглядываясь в лица новичков.
– Потренируемся в таком важном деле, как снимание шапок! – громко объявил он. – Вы, свиньи, должны делать это за десять метров, если к вам приближается господин офицер! И делать мгновенно и красиво! Вот так! Дай!
Он резким движением стащил полосатую шапку у стоявшего рядом с Яковом рябого мужика.
– Мютцен аб! Шапки долой!!
Люди сняли головные уборы. Вразнобой.
– Отставить!! – заорал капо. – Плохо!!
Он вытащил из-за пояса плетку и ударил первого попавшегося под руку.
– Снова!! Мютцен аб!
Лес рук взметнулся и опустился с квадратами вниз.
– Мютцен ауф!! Шапки надеть!!
Снова разнобой. И снова ругань и плетка.
– Лечь!! – заорал Тарас.
Иван быстро рухнул вниз на вытянутые руки. Яков замешкался, и через мгновение увидел рядом налитые ненавистью маленькие глазки капо. Свист плетки. Боль!!
– Я тебя научу, жидовская морда, порядку!! Встать! Имя!!?
– Яков…
Снова удар.
– Как положено представляться??
– Номер пять тысяч третий!
– Лечь!!
Спустя час замученных первой муштрой людей отвели в помещение столовой. Распределили по столам, назначили старших, установили очередь дежурств. Двое дежурных (их называли штубенистами) раздали миски, ложки, потом поднесли термос с баландой.
– Я так голоден, что сейчас съем всё, даже вареные сапоги… – нервно хохотнул Штейман. Он никак не мог успокоиться, все вспоминал свист пули около уха, и её чмокающий звук сзади, разорвавший чью-то плоть.
– Я примерно так же голоден, но уж лучше глотать эту бурду, чем сапоги, – ответил Соколов.
Штубенисты разливали баланду. Темно-бурая жидкость, с добавлением брюквы. Единственный плюс – она была теплая. Голодные заключенные заработали ложками. Потом в металлические кружки плеснули эрзац-кофе.
– Какая-никакая, но еда… – пробормотал пожилой тучный человек, с седыми висками, сидевший слева от Штеймана. – Раньше я такое даже своим собакам не мог предложить, а теперь…
Он сокрушенно покачал головой. Встал из-за стола, Соколов проводил его взглядом и тихо шепнул Якову:
– Могу поспорить, что это бывший военный…
– Почему ты так думаешь? – удивился Штейман.
– По выправке видно.
Он оказался прав. Седого звали Вацлав, он был генералом