Вот как будто бы U,,, Úr, «власть», но правая ножка перечёркнута. Вот перевёрнутая в другую сторону T, Thurs, «добрые вести». Вот H, Hagall, «горе, злая судьба», но увенчанная чем-то вроде трёхрогой короны. А вот и I, Yew, «путь мёртвых», но рассечена крест-накрест. И последняя, пятая – t, Tyr, «война», но простая стрела обзавелась каким-то опереньем.
А куда ж они целятся? Что в середине?
Круг. Пустой круг. Его нет в перечне обычных рун, пустой камень означает «судьбу» или «рок», начало и конец. А круг…
Слейпнир яростно ржёт и мотает шеей, отказываясь спускаться. Глаза режет, они слезятся уже так, что даже всадник ничего не может разглядеть – однако чудится ли ему, что там, в самом центре круга, крошечная тёмная точка? Ещё одна руна – но в сравнении с остальными исполинами эта – настоящий карлик.
Твёрдая рука гонит восьминогого жеребца вперёд, и чудесный конь смиряется перед волей наездника.
Инеистые замечают незваного гостя. Бросают работу, тяжеленные чёрные глыбы летят в снег, однако никто не хватается за оружие. Слейпнира провожают мрачные взгляды из-под громадных натруженных ладоней, и взгляды эти наезднику не нравятся чрезвычайно. Уж лучше бы засвистели пращи, пусть бы обрушился каменный град…
Да, вот она, последняя руна. И, против ожиданий, она ничуть не изменена. o, Oðal, «наследственная земля». Правда, она же может значить «начало и конец», помимо пустого рунира.
Что за наваждение? Подобная заумь свойственна Дальним. Неужели всё-таки случилось?
«Спускайся и поговорим, могучий О́дин».
Слова отдаются железным лязгом, Слейпнир дико ржёт, почти вскрикивает в ужасе. Холодная и злая сила тянет всадника вниз, туда, на снег, к острым, словно наконечники копий, торосам.
Что ж, он, О́дин, как его называют, «отец человечества», «сын Бестлы», «сын Бора», «потомок Бури», «Хрофт», «Игг» – и ещё множеством иных имён – спустится и поговорит. Он ещё никогда не бежал от опасности. А в случае надобности – не подведёт Гунгнир, трёхострое копьё, выкованное в Свартальфахейме из слитка неведомого никому металла, найденного самим Отцом Дружин на равнинах Иды. Брошенное, оно всегда вернётся к нему в руку, а заветные руны помогут навсегда удержать начарованное[3].
Но даже он, отец богов, сейчас с трудом успокаивает Слейпнира. Волшебный конь словно обезумел, слепо рвётся сквозь метель так, будто хочет разбить себе грудь о крепкие, точно гранит, ропаки.
«Поговорим, Ас воронов».
Что ж, поговорим.
– Только с кем? Я не вижу никого достойного! – громко провозглашает О́дин, оказавшись на снегу. – Вокруг лишь простые камнетёсы!
«Устрою ли я тебя, о брат Вили?»
– Кто ты? Покажись! – требует О́дин, для верности взмахивая копьём.
(Комментарий Хедина: если верить скупым рассказам Старого Хрофта, тому, что он говорил мне сам, никаких братьев, равно как и отца с матерью, у него никогда не было. Но развеивать предания о самом себе он в те времена отнюдь