Некрасовские казаки. Исторический очерк. П. П. Короленко

кабардинский князь Мисост звал кумских казаков в союзники, и мурза Чакалов привез им подарки по три киндяка и по три сафьяна на человека. В виду такого хорошего приема азиатцами раскольников и выгодных мест для поселения, они остались на Куме и начали расселяться по частям в таком порядке: в одном месте приютились старцы, как бы скитники, в другом старицы, постриженные в монашество из казачьих жен Чирской станицы, искавших душевного спасения и отделившихся от мужей, а в третьем бельцы, не желавшие стеснять себя монашескими обетами. Для главного пристанища казаков был устроен крепкий земляной городок в пустынном месте среди лесов и рек Кумы и Домузлы, вблизи руин древних Маджар.

      Светская власть у кумских староверов была в руках их атамана, а духовная находилась под ведением известных уже пропагандистов Досифея, Феодосия и Пафнутия, из которых последний хотя и именовался попом, но был настоящий казак. Он одевался в кабардинское платье, имел хорошее оружие и боевого коня, любил свободу и чистое поле[15]. А разгуляться кумцам было где: кавказские степи были широки и долги, русских селений не было, туземные азиатские жители не мешали казацкому разгулу на все стороны до Кубани, Терека и Волги. Зажили кумские казаки на полной своей воле, никем и ни в чем не стесняемые и никому не подвластные. Они занимались звероловством и другими промыслами, практиковавшимися в казачьем быту, а продовольственные припасы получали от кабардинцев[16].

      Привольная жизнь кумских раскольников на Северном Кавказе, ничем и никем не стесняемая, сильно манила к себе казаков Донского края, державшихся раскола. Целые станицы бунтовались и хотели уходить за границу. Пашинцы, качалинцы, чирцы и другие станичники, пристав к беглому попу Никите Иванову, побили в своих станицах многих благонадежных людей, не сочувствовавших их замыслам и убежали потом на Куму к своим единоверцам, но после воротились назад, узнавши, что семейства их, брошенные на Медведице, разоряются государственными людьми[17]. Так как больше всех выходцев волновали донцов кумские раскольники, то царь Петр Алексеевич решился во что бы то ни стало достать этих злодеев, хотя бы и за пределами своего государства, и тем водворить спокойствие в Донском крае. Он повелел донскому войсковому атаману употребить все старание для поимки кумских «гулебщиков», как называли их тогда в Москве. Но донцы неохотно исполняли волю царя. Во-первых, из них многие сами имели сношения с заграничными раскольниками, с которыми связывала их старая вера, дружба и родство, а во‐вторых, страшились их мести, так как кумцы при каждом неудовольствии, грозились с помощью кабардинцев разорить донцов, и один раз сделали набег на верхние донские городки, многих донцов побили и в плен побрали[18].

      Опасно было раздражать раскольников, живших за донскими пределами, но страшен был и гнев державного Петра, настаивавшего на разорении кумских гулебщиков. Донской атаман Фрол Минаев, желая, с одной стороны показать свое усердие к царю, а с другой – избегнуть мщения свирепых староверов, отряда своего к ним не послал, а отправил