Но тогда я спросила только одно:
– А почему ты решила подружиться именно со мной?
– Ты странная. И я, наверное, тоже странная, – ответила Мира просто. – И ты одна. У остальных уже есть друзья, поэтому ты самый легкий вариант.
Да, цинизма ей не занимать.
Три дня я настраивалась… не быть безобидной. У меня не очень-то выходило. «Пошла на свое место, говно!» – услышанное от Смирнова вызвало только «Сам говно», после чего я все же ушла на заднюю парту. Зайдя в сопровождении Миры и Макса в столовую, столкнулась с тем, что мне просто нет места – куда бы я ни пыталась пристроиться со своим подносом, мой стул тут же кто-то забирал под всеобщий хохот. Работники столовой активно не видели происходящего. Ну конечно. Если кто-то случайно заметит, что в элитной гимназии все не так элитно, то с этим придется что-то делать! Легче не замечать. Я не выдержала и просто ушла, а близнецы Танаевы, как и обещали, не вмешивались. Их, кстати, приняли легко, даже несмотря на мутноватое прошлое. С легкой подачи Белова почти все их называли «Мирамакс», хотя общаться получалось в большей степени только с сестрой. Макс адаптировался по-своему.
Уже на второй день он подошел к парте, где сидела Яна, и обратился к ее соседу:
– Можно, я тут буду сидеть?
Тот безропотно ретировался и пересел к Мире. Яна же просто приподняла бровь, но Макс с ней даже не заговорил.
На уроках английского оба блистали. У нас не было слабых по этому предмету – таких в гимназию не принимали, но они сильно выделялись на общем фоне безупречным произношением и богатым лексиконом.
– As smart as pretty, – тихо прокомментировал очередной ответ Миры Белов, а она, снова все расслышав, повернулась к нему и улыбнулась.
Вот такая у меня милая «подруга». Она бы еще расцеловала моего обидчика, дабы свою преданность мне продемонстрировать. В общем, вся наша с ней дружба сводилась к утренним приветствиям, «какделам» и прощаниям после уроков. А потом новенькие садились в свою черную машину – надо заметить, далеко не дешевой модели – и укатывали восвояси.
Конечно, я не считала Миру подругой. Она очень сильно преувеличила мои страдания от одиночества, полагая, что я готова кинуться на шею любому, кто мне улыбнется. Скорее, наоборот.
И все же я настраивалась. Не ради того, чтобы завоевать уважение новеньких, а для себя самой. И решила, что пусть лучше меня считают неадекватной и больной, чем жертвой. Но подходящий момент, как это ни странно, оказался совсем неподходящим.
Началось все с того, что на последнем уроке Белов, как это делал часто, выхватил мое домашнее задание и начал старательно выводить: «Имела я вашу литературу в задний проход прямым круговым конусом во имя геометр…» Я решила, что наступил мой черед. Схватила его тетрадь и начала выдирать из нее листы. Костя опешил, но ярость моя привлекла внимание учителя:
– Костя, Дарья, что там у вас происходит? Выгоню обоих, если не угомонитесь.
Это не дало возможности Белову воздать мне по заслугам, а я возликовала.
Но