От добросердечных обезьян эту особенность подвергать себя риску ради ближнего унаследовали древние эректусы. Они тоже умели заботиться о своих покалеченных сородичах. Об этом говорят костные мозоли в местах переломов у найденных скелетов: раз уж им удалось сформироваться, значит, больным был обеспечен достаточный уход – без него они попросту погибли бы. Выходит, перемещаясь по лесу, эректусы, стиснув зубы и тяжело кряхтя, подолгу тащили раненых на спинах, а затем бережно выхаживали их в убежищах.
А по тому, как сращены переломов, следы которых обнаружены на скелетах Homo sapiens, живших 40 000 лет назад, можно утверждать, что в те времена люди уже умели оказывать друг другу настоящую медицинскую помощь. Так забота о ближнем стала частью человеческой культуры.
И это значит, что добрый самаритянин – не просто красивый образ, выдуманный древними моралистами, а естественный и закономерный результат эволюции!
А еще проявления эмпатии, альтруизма и другие чисто человеческие действия наших предков во многом обусловлены усложнением эндокринной системы и механизмов нейрогуморальной регуляции. Говоря простыми словами, внутренняя химия стала менее звериной и более человечной.
Мало, кто не внес столько вклада в развитие общественного поведения, сколько это сделали два труженика-гуманиста – окситоцин и дофамин.
Оба вещества отвечают за возникновение привязанности, верности, доверия, дружбы и любви. Изменения механизмов и количества их выработки непосредственно повлияли на развитие отношений между членами рода. Именно благодаря им оказывать помощь (делать добро) стало не только полезно для рода, но и просто приятно для души.
В итоге человечность, возникшая как феномен эволюции, не только значительно облагородила психические переживания древнего сапиенса, но и обогатила весь его суровый пещерный мир новыми ценностями и еще более изощренными представлениями о комфорте.
А затем произошло удивительное событие – люди научились мечтать. И одним из первых образов, который они себе нафантазировали, было такое условное место, где состояние наивысшего комфорта оставалось неизменным во веки веков. Это место они назвали раем. С такой мечтой им стало проще терпеть невзгоды и лишения, которых в жизни было предостаточно.
Но что же случилось с тем лютым и бескомпромиссным звериным эгоизмом, который на протяжении миллиардов лет заставлял животных упрямо бороться за жизнь и безо всякой жалости пожирать конкурентов? Может быть, его вытеснил альтруизм? Или, превратившись в рудимент, он, словно хвост, отпал сам за ненадобностью?
Нет, природный эгоизм никуда не делся. Мало того, он остался практически в той же дикой форме, в какой существовал на протяжении миллиардов лет. Да – зубастый, упрямый и отчаянный – он живет в нас и сейчас.
Хотите