Краски. Бетонный дворец. Часть 2. Ирина Свисткова

решение, что дочь не сунется больше в гараж ни ногой, а компания головореза ей категорически не подходит. Но нажима и влияния родительнице не хватило, отчего она ощущала себя теперь безмерно маленькой и невесомой в собственном доме. Она непременно доведет вопрос до единственно возможного завершения в следующий раз, пусть не сомневаются. Не для этого они растили свою принцессу, чтобы теперь какой-то деревенский обалдуй записал ее в ряды ремонтников мастерской. Кивнув собственным мыслям на этот счет, Мелани, наконец, нашла в себе силы сдавленно улыбнуться и попробовать поучаствовать в мирной беседе за столом.

      04

      Странно было бы тешить себя иллюзией, что все наладилось, но с иными мыслями пережить предрождественские недели было бы крайне сложно. Поэтому Оливер, закрыв глаза на неудачи и напряженные моменты, как дома, так и в корпорации, счел правильным сосредоточить внимание на целях и позитивных достижениях. Пусть это стремление и выглядело не менее безумным на фоне бесконечных конфликтов, но хотя бы давало ему возможность расслабиться на минутку и осознать, во имя чего он все еще двигается.

      – Ты просто обязан запретить ей ходить в этот гараж, Оливер! – Летала на метле супруга, сверкая яростным взглядом зеленых глаз. – Это не место для девочки!

      Спорить, что ей управлял сейчас не здравый смысл, а колючий гнев и беспричинная предвзятость к дочери, у главы семьи сил не оказалось. И поэтому он лишь отшутился, что сам бы спрятался от проблем в бетонном отсеке и закрыл за собой дверь, словно в бункер, лишь бы невзгоды не доставали его с такой периодичностью. Мелани, набравшись любви и терпения, посочувствовала «старому седому бегемоту», как называл сам себя мистер Траст, когда дела и заботы душили его настолько, что сил не оставалось даже на отдых. Домашним такое прозвище доставляло массу удовольствия: девушки хохотали, начинали ухаживать за ним и, что самое главное, воссоединялись для единой цели – посмеяться над удачной шуткой. Для чего, собственно, и устраивался весь концерт.

      Итак, декабрь подходил к концу. Чумовой, бешенный, совершенно неуправляемый декабрь, в который «Траст Инкорпорейтед» вкалывала как проклятая. График был до того напряженный, что у сотрудников фирмы сложилось впечатление, будто контора решила заработать все деньги мира, чтобы умереть после Рождества Христова. О подобном символизме попеременно сообщали Оливеру начальники отделов, которые снова вереницей шли к нему с кипами отчетов. Как мог, шеф поддерживал персонал шутками, похвалами, перерывами с легкими закусками и посильной помощью. Как умел, он улаживал любые, даже самые плевые конфликты, на безопасное разрешение которых у сотрудников порой не хватало сил. Даже гирлянды на окнах и перегородках офисных ячеек не вызывали у работников тот позитив, на который рассчитывалось. Их попросту не замечали, пока около девяти вечера не умолкали телефоны, и офисные трутни не начинали собираться домой, остановившись, наконец, в своем