Пилот вытянул лапу с эмиттером, но выстрелить не успел – лазерный хлыст Марка вонзился между наплечником и шлемом. Зрачки огромного существа закатились, оружие выпало из когтистых пальцев. Он начал оседать, но это движение было не похоже на человеческое – согнулись ноги, согнулось массивное тело в пояснице под невероятным углом, и наконец шлем ткнулся в землю. «За «Мальту», – пробормотал Марк и рассек мертвеца от плеча до бедра. Хлынул поток синевато-багряной крови, и он, брезгливо морщась, отступил. Дроми, особенно мертвые, пахли отвратительно.
– Марк! – раздался голос Пьера. – Мы их прикончили, Марк! Всех, кроме этого урода!
Повернувшись, он зашагал к площади. Там, среди камней, лежала чертова дюжина дроми, истыканных иглами, и от их трупов тянуло смрадом. Близнецы Семеновы собирали оружие, которое, по анатомическим причинам, для гуманоидов не годилось – ладонь у зеленокожих была устроена иначе, а пальцы снабжены солидными когтями. Взрослые члены команды окружали последнего живого дроми, самого крупного Старшего-с-Пятном; он стоял в позе покорности, слегка наклонившись вперед и опустив могучие рука. Панчо Сантьяго держался сзади, изготовив для стрельбы игломет, девушки и Пьер хмуро разглядывали пленника. Марк их понимал: одно дело – убить в бою, и совсем другое – лишить жизни разумное существо, что просит о пощаде.
– Что будем с ним делать? – спросил Пьер. – Это ведь важный ублюдок! Пятно-то какое здоровое!
– Что с пятном, что без пятна, один черт, – пробурчал Сантьяго. – Снимем сбрую, расколем шлем, и пусть скачет в Западный Порт за тыщу двести километров. Или задохнется через полчаса, или каменные дьяволы сожрут… – Панчо сплюнул и ухмыльнулся. – Если, конечно, не побрезгуют.
– Он бросил оружие, – молвила Ксения, взглядом прося поддержки у Майи. – Едва мы начали стрелять, он бросил эмиттер и лег на землю. Может быть…
Она замолчала.
– Отправим его в штаб? – Майя положила ладошку на плечо Марка. – Ты можешь с ним поговорить? Вас ведь, наверное, учили… Или в твоем шлеме есть транслятор?
– Таких трансляторов не существует, и говорить я с ним не могу, – сказал Марк. – Никто не может: ни люди, ни хапторы, ни кни’лина – гортань у нас устроена иначе, и сильно различается семантика. Средство общения только одно: язык лоона эо, но полагаю, он с ним не знаком. Я, кстати, тоже.
– Ну, и что ты предлагаешь? – поинтересовался Пьер.
Марк оглядел пленника. Дроми как дроми: зеленоватая чешуйчатая кожа, когтистые лапы, короткие ноги-бревна, лягушачья пасть на безносом лице… Но что-то подсказывало: это создание необычное, не такое, как другие жабы, и странность его не связана с рангом Старшего-с-Пятном