Стало смеркаться. И снова шаги. Я прислушиваюсь и напрягаюсь. Это не часовой – шаг быстрее и чётче. Но долго мучиться в неведении мне не приходится. Я вижу переводчика. Его нетрудно узнать из-за статной фигуры и яркой внешности. Он проходит мимо, заходит в дом напротив и быстро выходит – через пару минут, – кинув на меня короткий взгляд.
Нестерпимо хочется пить, и он мог бы меня понять, но я не стала и заикаться об этом – всё равно ничего хорошего не дождёшься.
К ночи всё смолкло. Лишь постовой продолжает свой дозор. Теперь уже другой, чуть постарше, но с тем же непроницаемым лицом и грузом возложенной миссии, которая так и читается во всём – походке, осанке и взгляде.
Спать невозможно. От неудобной позы болит спина, руки и ноги затекли от тугих завязок, желудок требует пищи.
«И ведь меня вряд ли пойдут спасать, – уныло думаю я. – Не настолько я ценный кадр. Тогда что будут делать? Заморят голодом? Лучше уж разозлить их и пусть убьют».
Всю ночь я пытаюсь пристроиться хоть как-нибудь, чтобы найти более-менее удобную позу и уснуть, но это почти невозможно. Я то пугаюсь каких-нибудь звуков (филин ухнул, опять шаги, голоса, и даже в тишине мне мерещится скрытая угроза), то сильнее чувствую боль во всём теле. Да и ночи в апреле холодные, так что к рассвету зубы стучат от холода, и я, ощущая полнейшую безнадёжность, понимаю, что жить остаётся недолго. Лишь пути смерти разные. От голода? От холода? От пули? От пыток?
Утром мне удаётся ненадолго сомкнуть глаза, но засыпаю я, кажется, ненадолго, и теперь ко всему прочему добавилась головная боль от бессонницы. Сил почти нет. Долго я вряд ли протяну, и эта мысль меня даже радует.
Я снова слышу шаги и поворачиваю голову к источнику звука.
Переводчик.
Смотрит на меня безо всякого выражения и, подойдя ближе, начинает развязывать путы.
Я молчу и наблюдаю. Думаю: «Врезать ему, что ли, и попробовать бежать?»
Но куда я денусь отсюда?
Зато тогда меня точно сразу убьют.
Но нет, эту мысль отметаю. Умереть я всегда успею. Надо ещё побороться.
Закончив с верёвками, он командует:
– Вставай!
Я подчиняюсь. На меня нападает такая апатия, что я, как послушный робот, иду впереди, подчиняясь командам. И понимаю, что ведут меня вновь в дом главаря.
Сегодня там лишь постовой у входа, сам вожак, его помощник и мы с переводчиком. Судя по всему, арвенский командир в отличном расположении духа. При виде меня он улыбается, и я понимаю, что для меня это вряд ли сулит что-то хорошее.
Он без фуражки, и я невольно подмечаю, что он уже лысоват, да и вообще, мерзок немножко. Это даже если не учитывать того, что я ненавижу