Когда Алекс поправился, мы пригласили Фиру с Борисом на ужин. Фира явилась в длинном платье с кружевным воротником и в бриллиантовом колье. Мы усадили ее за стол по имени «Экидален» и угостили свекольным салатом и треской под имбирным соусом. Фира нахваливала мои яства и развлекала нас беседой. Указав на колье, она рассказала, что это единственное украшение, которое ей удалось привезти из Москвы. И то только потому, что пограничницы не заставили ее снять водолазку. Они тщательно перетряхнули чемоданы и коробки, даже потребовали, чтобы Фира прическу распустила: думали, что она в волосы драгоценности вплела. «Так и шла к самолету растрепанная, как колдунья, мне даже шпильки не вернули. Теперь я это колье при каждом удобном и неудобном случае надеваю, оно мне напоминает о счастливых случайностях».
Фира всегда меня хвалила; она хвалила всех и все: Бориных друзей и коллег, его невесту и ее родителей, их соседей, наших кошек, Алекса, погоду. Больше всех доставалось мне: «Анечка, в вашем лице Алекс выиграл миллион по трамвайному билету. Бывает же такое везение!»
– Фира Михайловна, вы всех любите, у вас всегда все хорошие и даже превосходные, как у вас это получается?
– Да ничего подобного! Просто я не говорю о тех, кто мне не нравится. Зачем заострять внимание на плохом?
Фира и Боря много путешествовали. То они ехали в Нью-Йорк на премьеру оперы («Боря обожает оперу. Если бы он не стал врачом, то посвятил бы себя музыке, у него ведь абсолютный слух!»). То уезжали в круиз по Карибскому бассейну («Мы обожаем океанские лайнеры, только в круизах люди до сих пор одеваются к ужину!»). То проводили январь во Флориде («Боря ненавидит холод, я так и не приучила его любить зиму!»).
Когда у нас родилась Катя, Фира прислала мне огромный букет и коробку швейцарских конфет, она помнила, что больше всего я люблю молочный шоколад. Мы стали реже видеться, но иногда говорили по телефону и обсуждали все на свете.
А через год Алексу предложили повышение с переводом в европейский офис; он больше не ездил в военные командировки и работал в основном в конторе. Я видела, что он заскучал и что ему нужны перемены. К тому же я была сыта по горло жизнью в Вашингтоне и с радостью согласилась на переезд. Фира огорчилась при известии о разлуке, но радовалась за меня: она знала, что мне очень хотелось оказаться поближе к Москве.
Я скучала по Фире. Мы порой созванивались, но реже, чем в Вашингтоне. Боря продолжал повышать свою квалификацию врача-кардиолога и завоевывать новые награды и ученые степени. Я часто думала о Фире и все хотела поехать в Вашингтон только