– В таком случае посчитайте их, – сказал он, приготавливаясь смеяться.
– Сейчас посчитать?
– Пожалуйста, – сказал он, – я вам не буду мешать.
– Спросите что-нибудь другое, – сказал я.
– Ну хорошо, – сказал он, – хорошо. Сколько в черепе костей?
– В черепе? – переспросил я. Все-таки я еще надеялся проскочить.
Он кивнул головой. Как мне показалось, он опять приготовился смеяться.
Я сразу сказал:
– Две!
– Какие?
– Лоб и нижняя челюсть.
Я подождал, когда он кончит хохотать, и сказал:
– Верхняя челюсть тоже имеется.
– Неужели? – сказал он.
– Так в чем же дело?! – сказал я.
– Дело в том, что там есть еще кости кроме этих.
– Ну, остальные не так значительны, как эти, – сказал я.
– Ах, вот как! – сказал он весело. – По-вашему, значит, самая значительная – нижняя челюсть?
– Ну не самая… – сказал я, – но тем не менее это одна из значительнейших костей в человеческом лице…
– Ну предположим, – сказал он весело, потирая руки, – ну, а другие кости?
– Другие я забыл, – сказал я.
– И вспомнить не можете?
– Я болен, – сказал я.
– Что же вы сразу не сказали, дорогой мой!
Я думал, что он мне сразу сейчас же тройку поставит, раз я болен. И как я сразу не догадался! Сказал бы – голова болит, трещит, разламывается, разрывается на части, раскалывается вся как есть…
А он этак весело-весело говорит:
– Вы костей не знаете.
– Ну и пусть! – говорю. Не любил я этот предмет!
– Мой милый, – сказал он, – мое восхищение вами перешло всякие границы. Я в восторге! До свидания! Жду вас!
Он с чувством пожал мне руку. Но он не поставил мне никакой двойки, никакой единицы!
– До свидания! – сказал я.
Я помахал ему на прощание рукой, а уже возле дверей поднял кверху обе руки в крепком пожатии и помахал. Он был все-таки очень симпатичный человек, что там ни говорите. Конечно, если бы он мне тройку поставил, он бы еще больше симпатичный был. Но все равно он мне нравился. Я даже подумал: уж не выучить ли мне, в конце концов, эту анатомию, а потом решил пока этого не делать. Я все-таки еще надеялся проскочить!
Когда я к нему в третий раз явился, он меня как старого друга встретил, за руку поздоровался, по плечу похлопал и спросил, из чего глаз состоит.
Я ему ответил, что глаз состоит из зрачка, а он сказал, что это еще не все.
– Из ресниц! – сказал я.
– И все?
Я стал думать. Раз он так спрашивает, значит, не все. Но что? Что там еще есть в глазу? Если бы я хоть разок прочел про глаз! Я понимал, конечно, что бесполезно что-нибудь рассказывать, раз не знаешь. Но я шел напролом. Я хотел проскочить. И сказал:
– Глаз состоит из многих деталей.
– Да ну вас! – сказал он. – Вы же талантливый человек!
Я думал – он разозлится. Думал – вот сейчас-то он мне и поставит двойку. Но он улыбался! И весь он был какой-то сияющий,