К оглядывавшему стройку контр-адмиралу подошел инженер из остзейских немцев, развернул перед ним план порта.
– Старый гаван будем одеват камен здес и здес! – ткнул пальцем в план. – А новый гаван надо бы еще расшират сюда и сюда!
– Есть ли на то уже выверенные расчеты? – щуря глаз, поинтересовался командир порта.
– О, да, да! – замахал пухлыми руками немец. – Расчет уже ест и это отшен хорош расчет!
– Привезите мне его вечером на квартиру, я погляжу! – кивнул контр-адмирал. – Помните, что по расчетам коллегии Новая гавань должна вмещать три десятка кораблей!
– О, то нет проблема! – опять замахал руками немец. – Вместит и много больше, были б корабли да моряки короши!
– Это уже наша забота! – ответил Сенявин, – Жду вас к вечеру!
Приняв год назад порт в самом запушенном состоянии, Сенявину уже удалось отремонтировать маяки, выстроить новую кузницу и блоковые мастерские, починить столярную. Но более всего волновала ныне Сенявина денежная смета на реконструкцию порта. Ее, подсчитав весь объем предстоящих работ, определили в огромную сумму – триста пятьдесят тысяч рублей. Однако, в связи с разгоравшейся войной в Европе рассчитывать хотя бы на ее часть было бы наивно. Теперь надо было как-то выкручиваться самому.
В портовой конторе, куда контр-адмирал завернул, чтобы глянуть пришедшие казенные бумаги, уже ждал забрызганный грязью курьер.
– Вам пакет от министра! – вскочил он, едва завидев входящего Сенявина. – Велено передать, что дело весьма срочно!
Сенявин надорвал пакет. Пробежал глазами текст. Морской министр Чичагов срочно вызывал его в Петербург по какому-то безотлагательному делу.
– А что за дело? – спросил курьера.
Дмитрий Николаевич Сенявин
– Не могу знать точно, ваше превосходительство, – ответил тот, – Но говорят, что нынче все пойдем бонапартиев бить!
– Что ж, – кивнул Сенявин, – Бонапартиев бить – это всегда полезно!
Перед отъездом в столицу контр-адмирал наскоро заскочил домой проститься с женой и детьми. Супруга Тереза Ивановна лишних вопросов не задавала, помня, что муж их не любит. Лишь собрала одежду и еду в дорогу, да на прощание перекрестила:
– В добрый путь и скорого возвращения!
Мимо прыгающей по брусчатке адмиральской коляски, шествовали в Екатерининтальский публичный сад обыватели: румяные и дородные жены ремесленников, чтобы покружиться в вихре вальса, их мужья, чтоб поговорить меж собой за кружкой пива, да поиграть в кегли. За городской заставой брусчатка кончилась. Трясясь в дорожном экипаже, Сенявин глядел на раскисшие от дождей бесконечные дороги, да обдумывал возможные причины своего