– Так точно.
– Кутили?
– Так точно.
– На какие же деньги?
– Нашел. Шел это ночью по Загородному мимо полка и нашел. Лежит папиросница. Я ее взял, а в ней деньги.
– Так. Лукерью Анфисову вы знаете?
– И очень даже хорошо. Земляки.
– Когда вы у нее были в последний раз?
– Позавчера, двадцать седьмого числа.
– И пробыли?
– Так часов до восьми. На восьми уехал.
– А не поранее?
– Никак нет. Спросите ее.
– Хозяина Дергачева вы видели?
– Не видел. Лукерья ходила в комнаты. Он обедал, потом спал.
– Так что вы ушли после него?
Резцов чуть улыбнулся и ответил:
– Зачем после, когда в восемь часов?
– А он ушел в котором часу?
– А я-то почем знаю? – уже резко ответил Резцов.
– Пока довольно, – сказал следователь и приказал увести Резцова.
– Господин просят войти, – сообщил сторож и подал Ястребову карточку.
Ястребов прочел: «Карл Эмильевич Розенцвейг».
– Проси!
В комнату вошел маленького роста, седой старичок, одетый в длинный нанковый[9] сюртук, с тростью в руке.
Он церемонно поклонился, сел и, обернувшись всем корпусом к Ястребову, заговорил:
– Я за убийств господин Дергачев прошу взять господина Савельев. Да! Молодой господин Савельев. Николай Николаич! А почему? Господин Дергачев и я с ним давали денег под вексель, под гут вексель. И Савельев давал два вексель на тысячу двести рублей и брал у нас деньги. А потом мы узнал, что его папаша не давал свой подпись.
– Значит, этот Савельев дал вам с чужой подписью вексель?
– Ja![10] С подписом отца, коммерц-советник Савельев.
Следователь кивнул.
– Ja! – продолжал немец. – А двадцать восьмого им был срок, и я видел, как Савельев этот был в Павловск и ловил Дергачев и был пьян. Это он убил его и взял вексель!
– Завтра я осмотрю бумаги покойного, и если этих векселей не окажется, я приму к сведению ваше сообщение.
– Пожалуйста! Это очень дурной молодой человек! Николай Николаевич, сын Савельева, свой дом на Гороховой, у Красного моста. Это он сделал!
Немец встал, торжественно откланялся и вышел. Ястребов вскочил с кресла.
– Вот вам и третий! Что вы скажете?
– Трудное дело, Виктор Иванович, – вздохнув, сказал Флегонтов. – Запутанное дело!
Патмосов подоспел к выносу тела.
Мимо него пронесли гроб и прошли немногие из провожавших, какие-то женщины и между ними Марья Васильевна. Лукерья собиралась запереть двери и идти тоже, когда Патмосов нагнулся и как будто поднял с порога серебряный портсигар.
– Смотри, обронил кто-то!
Лукерья взглянула на вещь и побледнела. Дверной ключ упал у нее из рук.
– Узнала? – тихо сказал Патмосов.
– Ничего не узнала! – грубо ответила Лукерья. – А напугали вы меня!
– Ну, так моя находка, – усмехнулся Патмосов и пошел к кладбищу.
Скоро