За исключением этого эпизода, свои ранние годы Мессинг описывал вполне правдиво: «У меня не было детства. Была холодная жестокость озлобленного жизнью отца. Была убивающая душу зубрежка в хедере. Только редкие и торопливые ласки матери могу я вспомнить тепло. А впереди была трудная кочевая жизнь, полная взлетов и падений, успехов и огорчений. Впрочем, вряд ли бы согласился я и сегодня сменить ее на любую другую». В версии Шенфельда он добавляет: «Когда Бог был милостив и случался большой урожай, да еще удавалось его выгодно продать, отец посылал меня в хедер, чтобы я немного поучился. Тогда мне позволяли надевать ботинки, а то я, делая честь отцовскому прозвищу, бегал босым до поздней осени. Брюки и курточку мне шили из перелицованной старой отцовской одежды. Еда у нас была: черный хлеб, картошка, лук, репа, кусочек ржавой селедки на ужин и кофе из ячменя и цикория, который мать утром варила на весь день в большой кастрюле».
Создается впечатление, что Вольф учился от случая к случаю, да так ничему и не выучился. Но вряд ли это так: после хедера раввин решил послать его в иешибот (точнее, йешиву, что означает «заседание») – учебное заведение, готовившее духовных служителей. Это значит, что он был прилежным учеником и успешно усваивал талмудическую премудрость – ничему другому в хедере не учили. Программа йешивы была богаче – здесь изучали также русский язык, арифметику, иврит, историю и географию Палестины. Окончивший йешиву становится раввином, но Мессинга эта участь не прельщала: «Я наотрез отказался идти после окончания хедера в иешибот. Со мной сначала спорили, потом отступились. И тут произошло первое и единственное в моей жизни чудо, в которое я верил довольно долго. С тех пор я не верю чудесам, но ведь тогда мне было всего девять лет…
Однажды отец послал меня в лавку за пачкой папирос. Время было вечернее, солнце зашло и наступили сумерки. К крыльцу своего дома я подошел уже в полной темноте. И вдруг на ступеньках выросла гигантская фигура в белом одеянии. Я разглядел огромную бороду, широкое скуластое лицо, необыкновенно сверкавшие глаза… Воздев руки в широких рукавах к небу, этот небесный – в моем тогдашнем представлении – вестник произнес: “Сын мой! Свыше я послан к тебе… предречь будущее твое во служение Богу. Иди в иешибот! Будет угодна Богу твоя молитва…” Нетрудно представить себе впечатление, которое произвели эти слова, сказанные громоподобным голосом, на нервного, мистически настроенного, экзальтированного мальчика. Оно было подобно вспышке молнии и удару грома. Я упал на землю и потерял сознание».
Очнувшись, потрясенный мальчик согласился поступить в йешиву, которая находилась в другом городе – «с этого началась моя жизнь вне дома». Вместе с другими учениками он жил в молитвенном доме при школе, занимаясь после уроков уборкой и другими хозяйственными делами. Питались они по графику в домах местных жителей, которые кормили чужаков впроголодь.