Когда Рихарду было три года, у его отца, которому в ту пору было уже сорок шесть лет, начались проблемы со здоровьем, и семья уехала в Германию. Они поселились в Ланквице, дачном пригороде Берлина. Герр Зорге намеревался посвятить остаток жизни научной работе, но совет акционеров банка учредителя Германо-Русского общества по импорту нефти неожиданно попросил его занять место директора. Это было очень выгодное предложение, которое герр Зорге, разумеется, принял, став в одночасье настоящим респектабельным господином.
«…Моя юность прошла в условиях относительно спокойной жизни обеспеченной немецкой буржуазной семьи, – писал Рихард Зорге. – Материальных проблем мы не знали. Наша семья во многих отношениях отличалась от других буржуазных семей. В ней господствовал особый жизненный уклад, наложивший отпечаток и на мое детство. И я сам, и мои братья и сестры в чем-то не походили на других детей».
Отец уделял много внимания образованию детей, стараясь развивать в них широкий кругозор. Он воспитывал сыновей будущими предпринимателями, коммерсантами, истинными империалистами, в патриотическом и даже националистическом духе. При этом мать, истинно русская женщина, больше заботилась об их духовности и не позволяла забыть о своей второй родине. Русский и немецкий языки были в доме Зорге равноправны. И Рихард впоследствии говорил, что всегда чувствовал себя более русским, чем немцем. Что ж, может быть, это и правда. Русская лихость и бесшабашность и умение увлекаться чем-то всей душой, невзирая на последствия, явно были ему более близки, чем присущая немцам расчетливость и педантичность.
В 1902 году Рихард поступил в повышенное реальное училище в Берлине, престижное учебное заведение со строгими правилами, основным из которых было стремление воспитать в учениках абсолютное послушание. Однако Рихард действительно был необычным ребенком. Он не терпел давления и всячески сопротивлялся системе. Учителя наверняка считали его трудным воспитанником. По собственному признанию Рихарда, он был драчуном, любил поспорить со старшими да и учился довольно посредственно. Впрочем, скорее можно сказать, что он учился неровно. «По истории, литературе, философии и, конечно же, по гимнастике, а также по уровню политических знаний я намного превосходил других учеников, – писал он в воспоминаниях. – Зато по другим предметам мои успехи были ниже среднего