– Посмотрю. Надо дать возможность не высохнуть роднику.
– Как бизнес? – поинтересовался Николя.
– Не жалуюсь.
– Ты никогда не жалуешься.
– А надо?
– Не стоит опускаться до подобного. Мужчина должен уметь держать удар.
– Пока не бьют. Но хочется чего-то более масштабного.
Николя ухмыльнулся: – Ты здесь ищешь масштабное? Разве только построить новый Париж.
– Париж оставим таким, каким он есть. Теперь так не строят.
– Я всю жизнь живу в Париже и не хочу иного.
– А еще где бывал?
– Один раз выехал к морю и быстро вернулся.
– Что так?
– Я чувствую себя хорошо только здесь.
– И больше никуда не ездил?
– Никуда. Видимо воздух вне Парижа, мне вреден. Меня сразу одолевает тоска, что сил нет сдерживать ее. А здесь я знаю все.
Я подозвал официанта и заказал еще два стакана вина. Николя принял это как должное. Да и почему не выпить за счет того, у кого денег больше. Отпив вина, он посоветовал:
– Для масштаба тебе надо ехать в Азию или Африку.
– Почему?
– Там есть, где развернуться, там еще шейхи, эмиры. Им много чего хочется.
– В твоих словах есть доля разума.
– В моем разуме много долей и каждая живет сама по себе.
– Уживаются?
– Как видишь, – хохотнул он, – ну, что? Пойдем смотреть?
Я оставил деньги на столе и кивком головы указал на них официанту. Магазин Николя был рядом. Мы зашли в магазин, который был чуть затемненным, но не мрачным. Я не раз говорил Николя, что надо больше света, но он лишь отмахивался?
– Тогда туристы увидят изъяны, – он достал картину. – Не выставлял, хотел тебе сначала показать.
Он был прав. С первого взгляда картина не представляла особого интереса, но чуть задержав на ней взгляд, начинаешь понимать, что в ней отсутствуют яркие краски, что и привлекало. Полутона. На картине была изображена заводь, когда солнце уже садилось и его последние лучи пробивались сквозь кроны, а внизу, у воды, уже сгущались семерки.
– Нравиться?
– Угу.
– Что мне твое угу. Его в карман не положишь. Значит, берешь, – заявил он утвердительно.
– Кто принес?
– Не знаю, откуда он, но говорил с акцентом, не француз. Думаю с Востока. Они сейчас многие стараются перебраться в Париж.
– В Париж все и всегда хотят, – подметил я.
Николя назвал цену и я согласился. Еще в начале нашего знакомства мы торговались, а потом привыкли друг к другу и торги прекратились. Каждый знал реальную цену в этом месте и в это время. Он называл цену, которую я мог заплатить.
Николя завернул картину в пергамент. Выходя из магазина, я направился вниз по улице Кальвадор, спускаясь к улице Габриэль, где оставил машину. Пока шел, ко мне пришла